Прошло ровно три недели с тех пор, как Дженаро познакомился с Элизабет. Их встречу нельзя было назвать яркой или особенно теплой, пусть женщина и оказалась оплотом любви, нежности и заботы, Дженаро было не по себе. Он вообще не любил иметь дело со взрослыми и избегал подобных знакомств как мог, предпочитая общение с детьми. Или собаками. Но уж никак не с матерью своего возлюбленного. Теперь же он смирился с мыслью, что Элизабет - это не тот человек, которого стоит бояться, ведь она действительно хотела стать ему другом, да и, что скрывать, ей это удалось. Ее уши услышали самые сокровенные тайны души Эскобара, то, о чем не знал даже Иен. Только рядом с ней Джен почувствовал, что может рассказать все. Должно быть, именно так и должна выглядеть идеальная мать. Во всяком случае, с ней Дженаро испытал что-то новое, позволившее ему вздохнуть полной грудью, сбросив тяжесть тайн прошлого с плеч.
Но на этом коварная судьба останавливаться не захотела.
Когда Ричард вернулся домой и отремонтировал его, заменив трубы, заменив влажные куски обоев и вообще приведя его в жилое состояние, он не преминул сообщить о том, что успешно провел порученное ему дело, а это значило, что пришла пора праздновать данное событие. Стоит ли говорить, что даже после знакомства с Элизабет Джен не считал себя полноценной частью этой большой семьи? Пусть теперь он и пребывал под покровительством прекрасной женщины, это не давало ему право вести себя вольно в присутствии Ричарда, которого, к слову, он стеснялся еще больше. Тут даже навыки любвеобильного аниматора не помогали - Дженаро терпел фиаско при практически любом близком знакомстве.
Под столом он крепко переплел свои пальцы с иеновыми, словно боясь, что его съедят или украдут прямо на десерте. Шершавая, широкая ладонь Иена была идеальной опорой, поддержкой и надеждой, всем тем, чего Дженаро не хватало по жизни. Никогда. Он чувствовал, что это его взволнованное действие не осталось незамеченным: по крайней мере Эйвери весь вечер с интересом косилась с их сторону, немного заговорщицки поглядывая на брата. А Джен прятал глаза в тарелке.
Весь вечер Иен со стойкостью Спартака отказывался от вина и прочего алкоголя, аргументируя это тем, что он за рулем, "а Джен может напиться и за двоих". Но (и именно в этот момент Эскобар прочувствовал привычную атмосферу здорового взрослого праздника) Ричард все-таки взял все в свои руки, надавив на самое больное - на ощущение дома. И тут уж Иен не смог отказать, осушив до конца два бокала с вином. Дженаро давно знал, что его мужчина - тот еще "гурман от бога", но перечить не стал; за удачу всегда пьют до дна, особенно, когда находятся в родных стенах.
Даже находясь дома, Джен никогда не брезговал вещами Брайдена, наоборот, он очень любил надевать его футболки, которые были на размер больше, любил надевать его белье, спортивные штаны, носки, не важно, он просто любил это делать, ловя настоящий кайф, поэтому проблема спальной одежды была решена слишком просто - в шкафу старой спальни Иена остались его вещи, которые мексиканец с радостью себе присвоил. Покрутившись немного у зеркала, улыбаясь самому себе, растягивая края темно-синей футболки Брайдена, Джен наконец соизволил отправиться в постель, прямиком в горячие, крепленные вином, объятия мужчины. Старая постель Иена была уже, чем их собственная, там был иной матрац и иное постельное белье, совершенно иное на ощупь и по запаху, а мужчина рядом был тот же, что почему-то взбудоражило Дженаро, который прижался щекой к гладкой ткани наволочки, растекся, оглаживая пальцами светлую шею.
- Спокойной ночи, - шепнул Дженаро темноте, чувствуя, как Иен оглаживает его спину ласково.
Было уже далеко за полночь, а сон приходил с трудом. Мужчина ворочался с особой осторожностью, боясь побеспокоить чужой сон, но не ворочаться вовсе не мог. Тяжело засыпал на новых местах, даже с Иеном под боком. Прикасался пальцами к его ладони, наблюдал за тем, как серебряная Луна выглядывает из-за темных дымчатых облаков и цепляет сиянием занавески, но уснул только ближе к средине ночи, не ощущая в себе желания отключаться. Все было слишком хорошо в этом вечере, так хорошо, что к черту сон. Но Морфей все-таки победил.
И только раннее утро заглянуло в незашторенные окна, Дженаро проснулся. Тревожное забвение было хуже бессонницы, поэтому он устало вздохнул, устроившись лицом на груди спящего Иена. Вот кому было хоть бы хны - зима или лето, дождь или ветер, война или цирк, сон все равно держал Брайдена в своих объятиях крепко, наплевав на все приличия. Не отдавая его сразу Дженаро. Которому было так пусто. Так одиноко. Так скучно и невыносимо одному коротать если не ночь, то даже это утро. Но он знал один действенный способ.
Нырнув под одеяло, он аккуратно потянул трусы Брайдена вниз. Было жарко, сердце взволнованно стучало в груди. Если их сексуальные предпочтения и отличались, все же было одно тотальное любимое действо, от которого отказаться не мог ни один, ни другой; название этому действу было минет. Джен уже сбился со счета, сколько раз отсасывал своему любовнику, равно как и потерял счет взаимности в этом деле. Ему нравилось ощущать горячую смазку на своем языке, нравилось смотреть (в основном снизу вверх) на выражение лица Иена и наслаждаться, наслаждаться открывающимся видом. Нравилось чувствовать, как он твердеет во рту, понравилось слышать, как Иен просыпается и пытается стянуть одеяло. Джен прикрыл глаза и улыбнулся, насколько смог, опускаясь до конца и сглатывая, сжимая таким образом член Брайдена горлом. Пальцы мужчины зарылись в его темные отросшие волосы, когда Джен двинулся в обратном направлении, охватывая губами головку и приоткрывая глаза.
[NIC]Genaro[/NIC]

Жадно обхватывая губами язык Иена, Дженаро довольно скользил ладонями по его спине и усмехался. Стоило только пальцами щелкнуть - и его мужчина уже сходил с ума. Это не могло оставлять его равнодушным, как и не могло не быть поводом к дальнейшим провокациям. Постоянным и настойчивым провокациям, на каждую из которых Иен охотно велся.
- Ну, это же твоя одежда, - довольно выдохнул он и выгнулся на постели.
И можно было поддаться его силе и инициативе, когда Брайден стянул с него спальные штаны, но Джен так просто все завершать не хотел. В конце-концов, они были не у себя дома, где стены привыкли к сорванному голосу Эскобара и рычанию Иена, так что здесь действовали немного иные законы.
- Тише-тише, Иен, тш.. Полегче, - зашептал в его губы мексиканец и обнял за шею, переворачиваясь и устраиваясь на бедрах Брайдена. Чисто инстинктивно прижавшись поближе к горячей груди, Джен потерся о него, заглядывая в глаза и тихо выдыхая. Все должно быть не так, как всегда. Он как будто бы чувствовал, что сегодня особенное утро, созданное для них двоих и для особенных мгновений.
Скользнув руками по крепким плечам Иена, Джен обнял его за шею, прильнув вплотную и подавшись навстречу. Зарылся пальцами в волосы и языком обвел край уха, куснул зубами мочку, цепляясь за сережку и оттягивая за нее на себя. Его всегда сводили с ума разнообразные украшения и безделушки Иена, начиная от браслетов и бандан, заканчивая пирсингом, пусть даже таким невинным. Джен видел в своей жизни мужчин с пробитыми носами или губами, сосками, бровями, даже членами, и ничего из этого ему не нравилось так сильно, как обычная сережка в левом ухе Брайдена. Он имел полное право, - которым частенько и пользовался, - кусать любовника за ухо в общественном месте, показывая, кому он принадлежит, цепляясь за сережку и собственнически притягивая за нее к себе. Иногда привлекая таким образом внимание. Иногда просто развлекаясь или лаская. У папарацци была, наверное, целая пачка фотографий подобного рода, ведь с некоторых пор Джен совсем перестал стесняться. Ему подобное внимание уже надоело, но стоило признать, что и это было чьей-то работой. Не так прибыльно, как порнография, но все же.
Как же ему нравилось, когда верный раб рок-н-ролла подминал лопатками подушку и устраивался на кровати удобнее, наблюдая снизу за тем, что творил Джен. Это дарило ощущение некоей власти, контроля над ситуацией, хотя Иен никогда не терял бдительности в этом деле. Почему? Просто ему нравилось выбивать почву из-под ног Джена, внезапно скидывая его с трона и подминая под себя, устанавливая свои порядки. Да и чего таить, Дженаро был не против.
Мимо большого окна пронеслись с криком птицы, а он прильнул губами к животу мужчины. Иен всегда говорил, что именно эти губы привлекли его внимание на первом заочном знакомстве, когда тот просматривал определенные видеозаписи. "А как же мой глубокий внутренний мир?" - спрашивал Джен, закатывая глаза. "На том видео он был показан недостаточно глубоко", - хмыкал Брайден, а Дженаро раз за разом позволял ему узнавать то, что не было осветлено. То, что не знала ни одна видеокамера и ни один сторонний наблюдатель, которому просто нравилась картинка, которую представлял из себя некий сеньор Мерида.
Прокладывая жадными, тихими поцелуями дорожку к низу живота, туда, куда указывали выбитые чернилом револьверы, Джен терся носом о влажные следы от своих губ и горячо выдыхал, чувствуя, как все внутри плавится, а легкие начинают гореть. Они были не одни, и осознание этого лишь подливало масла в огонь. Джену хотелось быть со своим мужчиной откровенным, как всегда, дарить ему то, что им так нравилось, а с иной стороны ему хотелось затихать, прислушиваясь, не идет ли кто-то по коридору, проснувшийся, из своей спальни в ванную. Он понимал, как сильно ему может быть стыдно, когда он встретится взглядами с родителями Иена, но сейчас все это отошло на второй план, а первый заняли губы Иена, горячо целующие его и переходящие на шею.
- Иен.. - сдавленно шепнул он, зарываясь носом в гладкие волосы и выгибаясь в руках. Ему уже хотелось выстонать это имя, вновь и вновь смакуя его на кончике своего языка, но Джен не позволял себе подобных вольностей. Ему будет действительно стыдно, но мысль отказаться от всего и остановиться была еще более ужасной, чем перспектива быть застигнутым в щекотливой ситуации. Он слышал рассказы о том, что родители настигали Иена в разнообразные, в том числе, не самые приятные для них, моменты его жизни, многое читали о сыне в прессе, но все равно было как-то неловко. Но ладони Иена проходились лаской по его бокам, заставляя вздрагивать от прикосновений к столь интимным для Джена местам, поэтому мысли, подобно волнам, сменяли одна другую, учащая биение сердца то от испуга, то от желания.
[NIC]Genaro[/NIC]

Lord, that ain't right.
Since I've been loving you, I'm about to lose my worried mind.

Сердце судорожно, какими-то рывками на последних силах билось в груди, которой он прижимался к Иену, зарывался пальцами в его волосы, путаясь и теряясь в них, пряча в виске собственный нос. Они рисковали, но от понимания этого становилось только горячее. Жарче, словно они переплавлялись в одну субстанцию, в один предмет, единую сущность. Дженаро как будто бы видел его так близко впервые, таким нежным и очарованным, таким своим, своим, своим, безнадежно клейменным этой любовью. Он никуда не денется, не убежит, его руки всегда будут сжимать талию Эскобара и притягивать ближе к себе, растворяя и защищая.
Он кусался и тихо рычал, чувствуя своего мужчину так глубоко, но не позволяя ему взять все в свои руки. Прекрасно понимая, чем это может обернуться, Дженаро держал рамки, которые терпеть не мог, тем самым вынося за рамки это утреннее действо. Такое непривычное, скованное, сдержанное, чужое и занимательное одновременно. Никогда они не стыдились показывать друг другу свои чувства, с жаром выпускать в воздух всю ту накопленную в душе любовь, не боялись быть непонятыми или осужденными. Некому было их судить, потому что их было двое, двое, являющихся... целым.
Странным было вспоминать о том, что была жизнь и до Брайдена. Какое-то существование, протекающее в его жилах до двадцати пяти лет. Дни, ушедшие в пустоту, часы, сожженные бессмысленно. Он ничего стоящего не совершил и ни на что даже не смел надеяться, думая, что путь пройден и его конец давно пришел. Люди боятся зомби, но не все могут осознать то, что в настоящей жизни зомби гораздо больше, чем в фильмах или книгах. Они повсюду. Обесцвеченные, поникшие, бездумные. Таким был и он, день изо дня существую и пытаясь вырваться из этой цепи обязательств перед обществом и званием человека. Он делал что-то, рисовал, пел простые стишки себе под нос, но все равно не был до конца живым, все равно что-то было омертвевшее или стеклянное в нем самом. Но потом случился Иен. "И пятьсот диких радуг расцвели самоцветами в солнечных лучах!" - заявил бы Джен, будучи пьяным и веселым, но теперь просто едва слышно постанывал и горячо выдыхал в любимое ухо.
Кто бы ни был их невидимым помощником, крестной феей, похотливой чародейкой и просто кудесницей, Дженаро был ей благодарен за принесенную в эту комнату смазку, за толчок к более решительным действиям. Быть может, будь рядом не Иен и будь он в окружении не таких удобных обстоятельств, Джен бы попытался заснуть. Мучил бы себя, вертелся и в итоге бы заснул, пусть бледное солнце уже залепило оконную раму. Но как можно было заснуть теперь, будучи на его месте? Отзывчивый Иен, подрагивающий и горячий, был подтверждением тому, что никак.
Выдохнув горячо и интимно в его губы, Джен приник к ним с очередным поцелуем, задыхаясь от нежности, и обнял за шею покрепче. Внутри разливалось тепло, расцветая мексиканскими цветами и выделяя пыльцу в легкие, от которой становилось щекотно и смешно, и он с улыбкой зарылся носом в ухо своему мужчине. Счастье накатывало незаметно и неожиданно, захлестывая с головой, и вот он уже крепче впивался пальцами в гладкие плечи Иена, сорвано дыша и истязая зубами собственные губы.
Ему хотелось громко застонать, попросить "Еще, еще, сильнее", как иногда он судорожно шептал, прижимаясь носом к подушке и выгибаясь на кровати, но сейчас было нельзя. Табу на откровения, табу на громкие слова. Джен обессиленно простонал Брайдену в шею, не сумев сдержать это в себе, но тут же заглушил голос жарким засосом на сонной артерии.
'Cause I love you, baby, how I love you, darling,
How I love you, baby, how I love you.
Он знал, сколько усилий прикладывал Иен к тому, чтобы не послать все к чертям и не сделать, как ему будет угодно. Он старался, правда старался, Джен видел это по тому, как были напряжены его руки, в какой кремень превратились его плечи. Лаская языком его ухо и горячо, судорожно дышал, двигаясь на Иене в выбранном ими обоими темпе.
Сотни слов о любви наполняли его разум и вылетали куда-то с горячим воздухом, опутывая несказанным все вокруг. "Ты лучший" уселись на кресле, куда была сброшена их одежда, "Моя любовь" - на полу, упершись спиной о дверцу шкафа, "Ты - мое счастье" - покачивалось на ручке двери, как на качелях. Широким языком проведя по щеке, Джен увеличил темп, сжимаясь, обнимая Иена крепче, впуская его в себя до конца. Титанических усилий стоило не стонать. Его легкие горели, и Джен слегка задыхался, зная, что будет на грани непонятного состояния, когда они кончат.
Вздрогнув на Иене, он до крови закусил губу, проглотив стон, смешанный с поскуливанием, дошел до грани удовольствия и перешагнул ее, кончив Иену на грудь и на секунды выпадая из реальности. Перед глазами плясали цветные круги, а он не мог нормально вздохнуть, объятый судорогой, медленно чувствуя, как она, вместе с напряжением, отпускает его тело, позволяя короткими вздохами, но начать дышать. Это было тяжело, и он без сил прижался к плечу Иена, ощущая его жар внутри себя. То, что сжалось в животе в огромный ком, расслаблялось, и Эскобар довольно вздохнул, счастливый и влюбленный, прижался губами к плечу оставляя на нем кровавую метку своего поцелуя.
Иен знал все, что он мог ему сказать. Он знал его лучше, чем Джен знал самого себя, поэтому они не нуждались в словах. Беглый взгляд по родному лицу, руки - в густых длинных волосах. Это утро мазнуло по лицу Иена световым фонариком, проведя вдоль скулы бледную солнечную полосу, которой залюбовался мексиканец. Проведя по ней пальцем, Дженаро улыбнулся слегка и завалил Иена на постель, устраиваясь сверху и размазывая по ним свою сперму.
[NIC]Genaro[/NIC]

На легкие прикосновения к спине он реагировал тихим постаныванием, поводил плечами и прижимался щекой к любимому телу поближе. Все тело, казалось, стало более чувственным: лишнее прикосновение - и его прошибает нежность, и ему хочется возиться и постанывать, ловя эти ласки и купаясь в них, как в солнечных лучах. Дженаро был готов на что угодно, лишь бы это продолжалось как можно дольше, лишь бы мир замер или оставил их в покое, позволил лежать в постели так долго, как им захочется, делать то, что вздумается и будет приятно обоим. Будь они у себя дома, так бы оно и было. Но сейчас они были в доме родителей, которые и Джена приняли как своего сына, а злоупотреблять их добротой было настоящим преступлением, поэтому мексиканец послушно, ведомый поцелуями любимого мужчины, таки поднялся с постели и пошел вместе с ним приводить себя в порядок. И смывать бесконечное удовольствие с довольных рож.
Находя смысл в замысловатых рисунках воды на коже Иена, Дженаро не спешил куда-то идти и что-то делать. Они нежились под душем, зная, что за дверью этой ванной совершенно иной мир; в этом мире существовали пробки на дорогах, новогодние распродажи и свидетели Иеговы, связываться с которыми никому не хотелось. Проводя губами по влажной шее, он тихо вздыхал и улыбался. Ричард и Элизабет прекрасно представляли, чем они занимаются, но даже они не догадывались, в какой же степени их сын вместе с его парнем счастливы. Оглаживая указательным пальцем тонкие губы, Дженаро хватал своими губами капли воды, сбегающие с уст Иена. Затуманенный утренним взрывом эмоций разум отказывался быстро реагировать, и Джену пришлось постараться, чтобы сообразить, что нужно делать дальше, какой график жизнедеятельности соблюдать и куда идти. Отсутствие сна, изматывающий оргазм, тепло Иена рядом - все разморило его донельзя.
Медленно вычищая зубы щеткой Брайдена, он косился на своего мужчину в отражении зеркала, можно даже сказать, любовался, наблюдая за тем, как он энергично сушит волосы полотенцем. Крепкие плечи, татуировки на коже, цвет которых следовало бы обновить, мокрые пряди, поджарый живот. Почему они так нечасто занимались подобными утренними процедурами вместе? Вечно Иен был чем-то занят, куда-то уезжал, что-то делал, оставляя Джена дома за главного, оставляя его скитаться по новым комнатам и этажам. Потом возвращался и будил, или звонил, или просил кого-то разбудить Эскобара. Музыкальная карьера, развитие двух групп одновременно и участие в разнообразных мероприятиях - вот главные составляющие жизни Брайдена. Дженаро не оставалось ничего, кроме как привыкнуть к этому и полюбить точно так же, как любил все это Иен. Ласкать его после выматывающего рабочего дня, прогонять дурные настроения и защищать от целого мира, любить, бесконечно и преданно, и не уходить даже в те мгновения, когда он не был нужен, когда раздражение Иена сквозило в каждом взгляде и слове.
- Брайден, давай я тебя побрею?
Заботиться. Оберегать. Ухаживать. Когда болеет и когда здоров, когда устал и когда полон идей и энергии. Улыбнулся нежно и вооружился бритвой и пеной, подходя ближе и чувствуя на своей коже тепло его рук. Отбрасывая его волосы за спину, поднимая за подбородок лицо к себе повыше, принялся за дело, рассматривая ласковым взглядом и не произнося и слова. Не так уж и часто на их общую жизнь выпадали такие мгновения, грех было ими не воспользоваться.
Иен оглаживал его бедра и бока, прикрыв глаза. А Дженаро почему-то вспомнился фильм, который они давным-давно смотрели с Гвинет в кинотеатре.
- Что будет если я сейчас наклонюсь ближе к тебе и слижу со щеки эту пену? Ты посчитаешь это романтичным? - спросил с интересом он.
Немного помолчав, Иен таки открыл глаза и легко улыбнулся:
- Ты помнишь, что пена для бритья - это не взбитые сливки?
- В одном фильме Ева Грин с упоением вылизывала пену для бритья со щеки МакГрегора. Правда, тогда они не ощущали вкуса, только структуру, но все же, - легко пожав плечами, он принялся сбривать трехдневную щетину Брайдена с сосредоточенностью хирурга.
- Ты не Ева Грин, а я не МакГрегор...слава богу. - хмыкнул Иен и снова закрыл глаза. - Лучше не стоит.
- Тогда что бы ты посчитал романтичным? - скатившись на шепот, спросил Джен.
Его свободная рука путалась во влажных и запутанных волосах Брайдена, накручивая совсем мокрые кончики на пальцы. Капли бежали по ладони и падали мужчине на плечи.
- Твое присутствие рядом. - приоткрыв один глаз, улыбнулся он, заставив искренне заулыбаться и Эскобара. Хитрый-хитрый Брайден. Он так ловко умел манипулировать словами, что любое из настроений оказывалось ему подвластно. И теперь Джену от ощущения того разрывного тепла в животе хотелось вылизать не только его щеку, а и шею, уши, грудь, руки, все, куда он сможет дотянуться.
Вытерев остатки пены с его лица полотенцем, Эскобар сообщил о том, что они закончили и пора идти одеться. Что, пусть он и не завтракает, Элизабет захочет увидеть их за столом обоих. И что он практически не спал на новом месте и разглядывал спящего Иена, думая, что же ему снится.
Вещи были найдены на полу, одеяло заботливо накинуто на место преступления утренне-эротического характера. Джен зарылся носом в шею Иена, ощущая, как музыкальные пальцы скользят по спине под его футболкой. Вдоль по позвоночнику до самой поясницы.
- Я так хотел бы, чтобы ты был моим первым. Понимаешь? Во всем. - шепотом признался Эскобар, закрывая глаза и устраиваясь на груди мужчины, чувствуя его размеренное сердцебиение. - Чтобы первым поцеловал меня ты, чтобы первый все показал и всему научил. Я знаю, ты не сделал бы мне больно и не обидел... И если бы я знал, что ты у меня будешь - я бы не делал то, что делал. Но.. С другой стороны, не делай я всего этого, какова вероятность того, что мы бы встретились? Вряд ли ты приехал в Мексику. А если и приехал, заметил бы ты меня? Такого, каким я был там. Я и сам себя таким не замечал..
[NIC]Genaro[/NIC]

Он уже готов был заснуть в теплых объятиях своего мужчины. Когда эти крепкие руки обнимали его, пальцы, испещренные зажившими ранами, превратившись в шрамы, от порезов струнами, ласкали прикосновениями спину, а само утро подсказывало настроение на весь день, Дженаро чувствовал, что счастлив. Ему было донельзя хорошо и уютно, казалось, что ничто не сможет омрачить это ощущение легкости и целого солнца в животе, ничто не погасит то нереальное чувство, которое рождал в нем Иен. Ни с одним мужчиной в мире Дженаро еще не был так счастлив.
Протестуя против внешнего шума и оживления, Эскобар поглаживал пальцами плечи Иена и тихо дышал, удерживая за самый край платья ускользающий покой и умиротворение. Но не вышло. Оно сбежало с первым звонком в дверь, от которого мексиканец открыл глаза и глянул на Иена с немым вопросом в глазах. Да, это был явно не их дом, который мог простаиваться в тишине, пока Брайден был на работе, а Эскобар занимался своими делами или гостевал у Гвинет. Даже Луллабай не воспроизводила столько шума, сколько было его сейчас в дома Брайденов.
– Похоже, в гости пожаловала тетушка Маргарет. С детьми.
- Тетушка Маргарет.. - со страданием в голосе повторил Джен, чувствуя, как медленно немеет тело. Оно еще помнило эти обнимашки. - С детьми.. - факт наличия детей несколько обрадовал Эскобара, который давным-давно детей не видел и с ними не общался, хотя на деле безумно любил. Ну, не считая дня, проведенного в детском доме не так давно. Вот только одно дело - дети, другое дело - дети тетушки Маргарет. А перспектива сбежать через окно все-таки радовала. Еще немного, и Джен бы с радостью согласился и принялся бы выбрасывать наружу вещи, чтобы там снизу потом подобрать, но Иен, предложивший это, разбил все светлые планы вдребезги и повел его вниз.
Внизу был настоящий хаос. Инстинктивно спрятавшись за спину Иена, Джен с сожалением осмотрел гостиную и то, что с ней сделало это утро - все шумели, болтали, кто-то носился по дому, дети с визгом гонялись между мебели, Элизабет как раз закончила с погребением осколков тарелки с мусорный пакет. Хотел бы Дженаро ей помочь, но все они тут знали, что от его помощи будет только хуже - то осколком порежется, то в каше вымажется. Потому он смирно прятался за Брайденом, которого заприметили три рыжих мальчишки.
- Дядя Иен, ты что, трахаешься с клоуном с праздника Лили?
У Дженаро даже глаза расширились. Он не привык слышать подобные слова от детей, более того, они ранили ему сердце. Учитывая свое прошлое, он хотел бы, чтобы дети как можно дольше оставались детьми, не вдаваясь в подробности жизни взрослых, их проблемы и зависимости. Теперь он понимал, как сильно хочет оградить Адама от слишком раннего взросления, как много хочет ему подарить и сколькому научить. Главное - мечтать. А остальное приложится.
Иен с ребенком расправился быстро. У Джена так точно бы не получилось, и он легко улыбнулся Брайдену, погладив по руке, когда дети исчезли с горизонта, а они на пару секунд остались наедине.
- Мой рыцарь, я уже привык, что люди зовут меня клоуном, но спасибо, что защитил мою честь, - кивнул мягко, решив не акцентировать внимание на всем понятных вещах. Его и правда часто звали клоуном.
Потом пришла она. Выкатилась, как большой надувной шатер, распростерла объятия, и Эскобар ненадолго задохнулся. Снова. Иен был чудовищем, если защищал его от детей, но не защитил от тетушки, которая так и дышала любовью, отказаться от которой не представлялось возможным.
- Уххх, я тебя помню!
Джен виновато улыбнулся и проблеял что-то вроде "и я вас". Он действительно запомнил эту женщину. Он будет помнить ее до конца своих дней. Слишком уж яркой и колоритной она была, слишком уж сильно врезалась в память, пока не приходила в кошмарах (потому что была оной наяву), но всему свое время. В принципе, Дженаро любил ярких личностей и хорошо относился к тетушке Маргарет, но ее обнимашки.. убивали.
Когда с утренними приветствиями было покончено, Джен подтянулся к уху Иена и спросил шепотом:
- Вот Эйвери рыжая, Престон, Портер и Паркер тоже рыжие, почему ты не рыжий?
Этот цвет определенно не шел Иену, но спросить было нужно, ему и правда было интересно, почему на этих природа отыгралась, а Брайдена вылепила со всех сторон прекрасным.
- Потому что Престон, Портер и Паркер рыжие в отца, а Эйвери крашенная.
Джен выдал многозначительное "пф".
- Зануда. От тебя я ожидал более оригинального ответа.
Например, длинной и красочной истории, сдобренной рыцарями, роком и рыжими телками, но нет, ничего этого не было.
- Ну прости, - пожал плечами Брайден.
- Ну прощаю, - ответил Дженаро и потер парой пальцев висок. - Что-то голова болеть начала.. Я практически не спал..
Сбитый режим очень плохо влиял на организм мексиканца, он тут же чувствовал себя вареным овощем и погибал от сильных мигреней. Иен прекрасно знал об этом, потому нахмурился и усадил его в кресло, а сам ушел куда-то вверх по лестнице. Он всегда знал, что делать и как лучше. Пожалуй, без него Дженаро давным-давно бы умер.
Он вернулся через пару минут со стаканом воды и банкой аспирина. Это не таблетки Эскобара, но тоже неплохо. Бросив в рот сразу три штуки, он залпом выпил весь стакан и тихо вздохнул. Терпеть не мог свои болезненные состояния.
Вернув Иену стакан, он ненадолго схватил его за руку и одними губами прошептал:
- Люблю тебя.
Дженаро очень ценил эту заботу и даже не мог мечтать о чем-то подобном. Небеса сжалились над ним и подарили ему Иена. Какое счастье. Бывает в жизни что-то хорошее.
А потом ему вдруг стало так круто. Головную боль как рукой сняло, на ее место пришло какое-то особое блаженство, такое чувство Джен еще не испытывал в своей жизни. Он слегка потек по стулу и залюбовался стаканом с соком, стоящим на столе напротив.
[NIC]Genaro[/NIC]