Музыка всегда была для него чем-то особенным. Главной воспитательницей его характера, спасением от серых будней и сложностей личности, чем-то святым и священным, тайным, более того - сокровенным. Винсент не представлял себя без музыки, да и музыки без себя, по правде говоря, тоже. Скарлет Квинс была одной из ярчайших пост-хардкор групп на современном музыкальном горизонте, на ее счету было множество фанатов со всех уголков мира, несколько альбомов и пара мировых туров, которые истощали его гений, но обогащали карман и память, щедро наполняя последнюю приятными мгновениями. Он не фотографировал новые места и поклонников, как делали это многие актеры и музыканты, он просто запоминал, позволяя людям изучать его, как им угодно, но не подпуская к самой сердцевине. Всегда оставалось что-то, что он хранил глубоко-глубоко в себе, что-то совершенно личное и вдохновляющее, моменты, которыми ни с кем не хотелось делиться. Было это сексом с красивой женщиной или очередным днем в психиатрической лечебнице - знало только сознание Мэттьюза, владеющее подобными тонкостями его биографии.
Собрать "Арсенал" оказалось непростым решением. Отойти от канонов личной группы, с которой колесишь по миру вот уже не первый год, и попробовать что-то новое - удел смельчаков и экспериментаторов, самоуверенных максималистов, которые в полной мере осознают, что могут потеряться или раствориться, потерять все в один миг. Или обрести. Все они рисковали чем-то. Йен местом в своей основной группе (учитывая истеричного солиста, который не желал отпускать его в побочный проект), он - ярким светом Скарлет Квинс, которые свернули тур на средине и сейчас залегли на дно, объявив небольшой брэйк, даже Иен рисковал собственной группой - по фанатским форумам поползли слухи о распаде Немо Курат. Но нет, несмотря на риск, все обошлось. Они устроили пилотное выступление, оказавшееся удачным, и решили развить эту идею во что-то более мощное. Многие называли Арсенал великим ожиданием 2014 года, и на их плечах лежал груз ответственности за то, чтобы сделать из проекта что-то действительно стоящее, а не запустить в мир очередную пустышку, которых на рок-сцене и так было, как носков нестираных.
Наработав материал и отточив тексты и звучание, они принялись за запись. Который день в студии выматывал, и Винни развалился на кожаном диване, закинув ноги на спинку. Кофеин не работал, нормально поспать не удавалось - его мучили то бессонница из-за возбужденной нервной системы, то странные сны, то друзья. Техас улетел в Париж и там сидел в депрессии из-за оборванного тура родной группы, как бы Винни ни говорил с ним - мало что работало. Следовало собрать сумку и наведаться в гости, чтобы вправить ударнику мозги, но пока дела не отпускали его, равно как и домашние заботы. Живот Гвинет рос, соразмерно ему росли легкие волнения Мэттьюза. Во-первых, он переживал за свою женщину, во-вторых, не знал, как себя вести и что делать. Она ему ничего не подсказывала, а интуиция у Винни всегда страдала. Он не мог позволить себе сейчас и в ближайшее время куда-либо уехать, как бы ему ни хотелось поддержать друга по группе и брата не по крови, но по призванию.
Постучав пальцами по животу, Винни открыл глаза. Искусственный свет бил по глазам, а, соответственно, следом и по нервам, потому он крепко зажмурился обратно. За пультом сидел Иен и командовал парадом, в то время как за стеклом Йен с Эйвери записывали вступление к песне. То ему тихо, то ему громко, то быстро, то медленно. Винсент понимал одержимость музыкой, принимал ее и сам ей поддавался, но сейчас хотелось сделать перерыв или хотя бы попросить Брайдена не командовать так яро. Но вместо того, чтобы открыть рот и таки озвучить свою просьбу, Мэттьюз обнял себя и закинул ногу на ногу, так и не сменив свое лежачее положение на диване. Он просто сливался с подушкой. Его многое очень быстро утомляло, вот и теперь, выдав весь запал, он притворялся овощем, принимая и не принимая участия одновременно. Он знал, что позже все это будет на видео мэйкинга альбома, но ему было не до того.
Покачивая носком ботинка, Винсент думал о вечном. Возвращаясь к истокам своего творчества, он думал о том, как прекрасно было бы возродить нечто давно забытое. У него было множество текстов и недоработанной музыки, которая в прошлом казалась ему чем-то выдающимся и гениальным. Столько всего оказалось забыто и оставлено точкой в биографии, что становилось даже не по себе. Словно призраки, так и не сумевшие найти свое место в этом мире.. Винсенту казалось, что он не может жить с подобным нереализованным грузом творчества и таланта. И ему хотелось возродить это. Дать своим прошлым творениям новое дыхание. Еще хотелось новую электрогитару со светящимся сенсорным дисплеем, но больше хотелось вспомнить прошлые переживания и эмоции.
В одной из его первых групп микрофон Мэттьюз делил с обворожительной девушкой, которая впоследствии кинула его ради более прибыльного и многообещающего проекта, оставив буквально ни с чем, пожинать то, что посеял. Теперь, прокручивая в голове те песни, ему хотелось воссоздать их, собрать мозаику своего прошлого. Почему бы и нет? Когда-то это вдохновляло его, так почему же должно кануть в лету?
- Эйвери, а, Эйвери, иди сюда. Садись, - поманил он девушку к себе после того, как запись была окончена. Постучал по дивану сбоку от себя, не сев, лишь слегка подвинувшись в сторону, чтобы у нее было место, куда приземлиться. - У меня к тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Многообещающе вздернув бровь, он улыбнулся и закивал, мол, не вру, понравится. Он был практически уверен в ее согласии.
[NIC]Vinnie[/NIC]

- Эйвери, а, Эйвери, а в кого ты такая корыстная? - парировал Мэттьюз, пустивший корни не только в диван, а и в рыжие волосы девушки, перебирая их задумчиво.
Напряжные отношения у него всегда были с женщинами: он их любил, но унижал, предпочитая не превозносить, а показывать, где их место. У плиты, в постели, на коленях. Не суть важно, но никогда он их не боготворил, разве что собственную к ним любовь и привязанность. Иногда боль, которую приносили в его жизнь эти отродья сатаны. Хотя это бывало крайне редко, но петь о женщинах Винни любил. Несколько долгих лет назад, когда они с Гвинет в очередной раз разошлись и, судя по всему, сходиться не собирались, он написал песню, посвященную ей. "Rosemary, you're part of me, you know". До этого, задолго до Scarlet Queens, он пел дуэтом с очаровательной девушкой, в которой находил объект своего вдохновения, а не сексуального притяжения. Она ничуть не возбуждала его тело, но будоражила душу. Но и это чудо потом распалось, когда он нашел себе очередную бабу и окунулся в наркотики с головой. После лечения в клинике он больше никогда не употреблял, верно расставив по жизни приоритеты и поставив музыку превыше всего.
Эйвери тоже не притягивала его к себе, как женщина. В глазах Винни она была еще ребенком, наделенным талантом хорошего музыканта. Потому никаких сексистских чувств к ней мужчина не испытывал, способный трезво взглянуть на нее, как на человека, и предложить годное дело.
- Так вот, как ты смотришь на то, чтобы заняться со мной музыкой?
Слово "музыка" было подобно слову "любовь". Как насчет заняться со мной любовью, Эйвери Брайден? Тебе понравится, да и мне, я уверен, тоже.
- У меня есть достаточно материала, который бы я обновил, но у меня нет хорошего женского вокала, без которого все это теряет какую-либо ценность. Так что я предлагаю тебе спеть со мной.
Он перебирал пряди и слегка крутил их на пальцы. Она была сестрой хорошего друга и он не собирался обижать ни ее, ни его тем, что временно украдет ее из группы. На деле что SQ, что NC, что PC помимо Арсенала нарабатывали и свою музыкальную базу, создавая новые альбомы. PC, насколько знал Винни, практически завершили работу, и сейчас Коти проводил время в студии, делая финальные штрихи. Работа с собственной группой шла медленно, точнее, не шла практически совсем - он осел в Нью-Йорке, в то время друзья разбрелись по миру и занимались своими делами. А Винни писал слова, надеясь в будущем положить их на музыку и запустить новый шедевр. NC давно уже что-то писали и не прекратили работу после ухода гитариста, пообещав рвать мир не хуже прежнего.
До родов Гвинет Мэттьюз пообещал себе, что не уедет и не возьмется за работу с группой основательно, чтобы не оставлять ее одну и без поддержки. В конце-концов, пусть это и был не его ребенок, он немного волновался за свою женщину, но к музыке все равно тянуло. А Эйвери, вот она, в Нью-Йорке и рядом, никуда уезжать не надо, так что Винни решил, что это хорошая идея и возрождение старого поможет ему не сорваться и не сбежать, как делал это столько раз раньше.
- Ты должна ответить мне "да", - напомнил он рыжеволосой и провел пальцем по ее уху.
Приятно было вот так валяться на диване, никуда не спешить и ни о чем особо не беспокоиться. На его животе лежала и отдыхала симпатичная девушка, а он чувствовал себя спокойно и хорошо, ласково поглаживая ее по волосам и коже, ожидая положительного ответа на важный вопрос. Он мог бы найти другой женский голос, но ему не хотелось уходить далеко в дебри чуждого ему музыкального круга. Винни не знал, кто может повстречаться ему на пути и зачем вообще нужно куда-то бежать и теряться в бесконечном поиске идеала. Эйвери ему подходила более, чем полностью, так что он сразу брал рыжего быка за рога.
Да, он начнет пропадать в студиях и проводить много времени с другой женщиной, да, с его Гвинет будет проводить время этот чертов Эскобар, но все же.. Если он не сделает этого - сойдет с ума от чувства незавершенности, которое поселилось внутри него с этого самого утра. Оно не даст ему спать и есть, оно будет преследовать его тогда, когда он будет отливать или заниматься с Гвинет любовью, оно будет висеть над его головой грозовым облаком, норовящим вот-вот послать на макушку проклятья и грозы. Винни нужно было разобраться с творческим прошлым, и в Эйвери он видел хорошую помощь и поддержку в этом деле, тем более, она была далеко не глупой и обладала хорошим вкусом в музыке, она чувствовала ее каждым нервом и каждой клеточкой тела, так что лучшей кандидатуры ему было точно не сыскать.
[NIC]Vinnie[/NIC]

Лениво скосив взгляд на девушку, Винни кивнул Иену в ответ, подтверждая ее слова. Да, они идут вместе обедать! За обедом они, вероятно, обсудят музыку и дальнейшее сотрудничество или напьются на радостях и пойдут с довольными лицами бороздить просторы Нью-Йорка, будоража фотокамеры папарацци и умы посредственных обывателей.
Винсент был мужчиной с большой буквы. Ему не было жарко летом и холодно зимой, он смог покойно гулять в плотных спортивных штанах по пляжу или бегать по улице в тонкой куртке под снегопадом. Урожденный англичанин, он был привычен к низким температурам и сырым ветрам, так что в феврале с чистой совестью носил подобие ветровки и в ус не дул. К слову, и торопиться ему было некуда. Так и не поднявшись с дивана, наблюдая за манипуляциями Эйвери, он медленно и беззаботно сунул в карман джинсов телефон, пропихнул в другой зажигалку, с которой время от времени поигрывал, пока ребята писали музыку. Их было интересно слушать, интересно анализировать то, как все они взаимодействовали. Иен был ключевым звеном в их связи, клейкой биомассой, которая держала их всех вместе и заставляла из звуков плести паутину гениальных мелодий. По крайней мере, учитывая, что каждый второй в нашем мире гений, они были ничем не хуже оригинальных групп, участников которых вобрал в себя Арсенал.
А у Эйвери было шило в заднице. Будь ее воля, она, вероятно, скакнула бы на Винни и принялась тормошить его, хватать за руки и стягивать с дивана. Никому в своей жизни Мэттьюз не позволял подобные выходки - за них можно было здорово огрести по уху, и каждая леди в его жизни была осведомлена об этом. Ему бы хотелось, чтобы рыжая сама догадалась, что Иен - это одно, его можно щипать, тискать, на него можно напрыгивать, а Винни - это другое, пусть и относился к ней он практически как к сестре. Он итак многое ей разрешил. Например, отвечать за себя и возлежать на себе. Царские привилегии обрушились на ее маленькую голову, вот бы она знала, как правильно всем этим чудом распоряжаться.
Было прохладно. Он застегнул куртку и пожалел о том, что сейчас не весна и их не преследует назойливый птичий крик, именуемый романтиками пением, что солнце пока еще не нагревает собой землю, что пока все серо и мрачно, только лишь яркие рыжие волосы являлись единственным источником тепла и света на этой улице. Интересные мысли роились в голове Мэттьюза, пока он все так же никуда не спешил и просто чувствовал обстановку. Он любил иногда просто помолчать и обратиться в слух, а некоторые слишком много говорят, и все попусту. Слова разрушат этот мир рано или поздно, а тишина окажется вечной, более того, спасительной. Так что, если люди хотят остаться в живых, им следует закрыть рты и немного послушать. Так, по крайней мере, думал Винни. Эйвери рядом же нужно было выплеснуть себя, выговориться, вот ее он и слушал, подхватывая, когда она оступалась и норовила упасть. Он не понимал девушек, которым нужно было так много... говорить. С Гвинет ему повезло - она понимала все с одного взгляда, она не сотрясала попусту воздух, принимала самостоятельно решения и четко отвечала на все его вопросы. Когда ее что-то тревожило, она говорила все и сразу, ничего не тая и не заставляя его вытягивать слова клещами, она умела анализировать и концентрировать информацию, что казалось для Винни бесценным даром. Он любил ее за кротость и в то же время буйный нрав, которые она умело соединяла в себе, поражая его раз за разом.
Сняв с Эйвери куртку, он устроился напротив и жестом показал ей, что она может заказывать что хочет на двоих. Ему было все равно. Мэттьюз никогда не был привередлив в еде, он мог даже не есть и вовсе (что с успехом провернул в психиатрической клинике, едва не доведя себя до полного истощения), так что все это было неважным и чересчур обыденным. Люди слишком много времени тратят на выбор, так что он отдал все в чужие руки.
Когда им принесли заказ, Винни соизволил ответить на все поставленные еще на улице вопросы.
- У меня есть несколько демо-записей и старый получасовой концерт, но качество там тоже не особо. Есть тексты и есть моя память, я смогу воспроизвести мелодии, на которые накладывал слова. - немного развалившись на стуле перечислял Мэттьюз после первого глотка холодного пива. - Я планирую записывать отдельно каждый инструмент, потом собрать весь этот винегрет в песни. - ладонями на столе он чертил ступеньки, по которым им придется подниматься от самого начала и до самого конца, а затем хлопнул ладонью о ладонь, показав завершительный процесс. - Вот так. Не справишься - забудем, я не стану из тебя вытягивать того, что не получается. Получится - хорошо. Узнаем только когда попробуем. Начать можем завтра.

[NIC]Vinnie[/NIC]

Вернулся домой к ночи, а потом еще пару часов перебирал свое барахло в поисках нужного материала. Старые записи, порванные бумажные страницы, диски, на которых практически стерлись надписи темно-синим маркером. Он одолжил ноутбук у Гвинет (за неимением своего приходилось крутиться, Мэттьюз не любил все эти технические навороты и социальные сети, у него не было твиттера или фейсбука, всем занимался агент, который просто создал аккаунт от имени группы и там отвечал на все фанатские твитты и сообщения, иногда спрашивая у Винни разнообразные мелочи), скривился, увидев заставку с милыми котятами, быстро открыл "мой компьютер" и запустил диск. Ему хотелось переслушать все записи и внести коррективы уже сейчас, за часы до начала работы. Он любил делать все сам, не полагаясь на других и четко зная то, что сможет справиться с работой лучше, чем кто-либо еще. Это была его музыка, его тексты, его голос и его идеи, так что редактировать все только ему одному. Эйвери нравилась ему как музыкант, как идейник, но не как редактор. Мэттьюз был жаден до своего, так что делал пометки мелким неаккуратным почерком, быстро и небрежно.
На диван рядом внезапно присела Гвинет вместе со своим огромным животом. Недолго посмотрев на нее, Винни стянул наушники и нажал на паузу. Музыка может немного подождать, они не виделись с этой женщиной весь день.
- Ты еще не спишь? Почему? - он слегка нахмурился - время было достаточно позднее, это он все еще что-то ваял, накачавшись энергетиком, а Гвинет положено было спать, как и Адаму. И в обычный день они ложились все вместе, а сегодня Мэттьюзу приспичило заняться чем-то стоящим.
- Мерзнем без тебя, - нежно улыбнулась женщина, и у Винни разыгралась совесть. Ну да, как может он заниматься своими делами, когда так нужен им обоим? С другой стороны, Гвинет всегда понимала его и никогда не ревновала к музыке, зная, как много она для него значит. Она ничего не знала о клинике и о том, каким способом он требовал принести себе гитару, но она видела, как самоотверженно он бросается в каждый новый проект и новую идею с головой. К тому же, именно она была рядом, когда Scarlet Queens поднималась на ноги и когда он достиг небывалых высот в музыкальной индустрии. Он не был новым Фредди Меркьюри, но мог спокойно перещеголять Мэтта Беллами.
- Чем ужинали сегодня? - коснувшись ее щеки, он так и не перестал хмуриться. Он должен был что-то приготовить, зная, как тяжело сейчас Гвинет долго находиться на ногах и как у нее болит спина, а все равно потратил день на поиски прошлого и сбор материала по всем студиям и захолустьям, по крупице стаскивая все в сундучок памяти.
- Я тушила мясо с овощами, - она прильнула к нему, устраиваясь в руках удобнее и укладываясь на плечо головой. Закрыв глаза и прижавшись щекой к ее макушке, Винни приобнял женщину и ненадолго притих. Ему нравилось, когда она так приходила к нему и отвлекала от работы, делая паузы в музыке и возвращая его изредка на землю. Ему это было нужно, и Мэттьюз с удовольствием посвящал ей свое время. Гвинет и музыка - две любимые богини в его жизни.
- Может, пойдешь спать? Мне еще нужно поработать немного.
- Над чем?
- Я решил реконструировать некоторые свои старые песни. Собирал вот все, что осталось, переслушиваю и исправляю прошлые ошибки. - он обвел рукой ноутбук и блокнот с записями. - Много времени прошло, и уровень изменился, а я решил не забывать то, что было в прошлом, ведь не таким уж и аматорским и криворуким оно было.
Улыбнувшись, она взяла его лицо в ладони и оставила по крепкому поцелую на губах и на лбу. Невесомо огладив пальцами ее живот, Мэттюз легко улыбнулся в ответ.
- Трудись. Не буду мешать.
- Я скоро приду.
Она поднялась с дивана и вернулась в спальню, так и не потушив свет. Провожая ее взглядом, Винни думал о том, что не зря все бросил и внезапно вернулся. И что не зря решил остаться, даже когда узнал, что она беременна от другого. Некоторые вещи перекрывали ошибки прошлого.
Еще немного послушав старые записи, он достал диск и вложив в блокнот с записями. Завтра на базе разберется подробнее, пораньше приедет и сделает еще какие-то правки до прихода Эйвери. Они еще ни разу не работали вместе, то есть, наедине. Всегда было связующее звено, а теперь его не было. Не то, чтобы Винни волновался или сомневался, просто он предпочитал работать с теми людьми, которых он давно знает и к которым наработано доверие. С Эйвери им еще предстояло знакомиться и знакомиться.
Вернувшись из душа, он обнаружил Гвин в спальне в обнимку с книгой. Его женщина была не только красивая, но и умная. Большой плюс к карме.
- Закончил? - она захлопнула книгу, увидев его на пороге спальни.
- Да. Я же сказал, что скоро приду, - одним движением он зачесал мокрые волосы назад. Они были непослушными, но Мэттьюз наловчился кое-как с ними справляться.
Он обнимал ее во сне, прижимаясь грудью к спине и устроившись ладонью на большом округлом животе. Даже представить себе не мог, как это - ходить с таким шаром, спать с таким шаром, вообще жить с таким шаром, а потом еще и что-то из него рожать. Все эти чудеса были для Винни загадкой, разгадывать которую он не особо стремился. 
Утром облюбовывая новую гитару на базе, Мэттьюз прикидывал, как круто она будет смотреться на концертах и видео-мейкингах. Светящийся дисплей радовал ребенка глубоко в душе Винсента, который, по логике, должен был давным-давно умереть или уснуть беспробудно, забитый Ницше и английскими дождями. Но нет, было в нем еще что-то светлое и искреннее. Еще ему хотелось показать новую гитару Гвинет - Винни казалось, что она придется ей по душе.
Эйвери пришла практически вовремя. Не удосужившись понюхать или посмотреть, что было в ее стаканчике, мужчина как собирался глотнуть, так и выплюнул кофе обратно. Отставив стаканчик прочь и забрав второй из рук Эйв, он недовольно нахмурился и бросил ей небольшую упаковку апельсинового сока.
- Ты же девушка, не трави себя этой дрянью. Или хотя бы добавляй сливки.
Глотнув сока из своего пакета, чтобы вымыть изо рта горький неприятный вкус, он протянул Эйвери айпод с наушниками. Утром Гвинет сбросила ему песни, пока он готовил завтрак и одевался, так что теперь рыжая имела возможность ознакомиться с музыкой самолично.
- Послушай и скажи, как тебе. Справишься ли. А еще зацени гитару, - с улыбкой он продемонстрировал Эйвери нового Мэнсона и коснулся дисплея, по которому тут же побежали цветные круги.
[audio]http://pleer.com/tracks/2046AssD[/audio]

[NIC]Vinnie[/NIC]

Голос с годами так или иначе изнашивается. Связки становятся непригодными для того грубого пения, которое избрал для себя Мэттьюз, так что в последние годы ему приходилось тщательно следить за состоянием своего голоса. Избегать простуд, не курить, даже алкоголя много не употреблять. В прошлом он не заботился о связках, и теперь гроулить на концертах становилось все сложнее и сложнее; в прошлом туре на паре концертов ему помогал гроулить молодой паренек, и Винни, почувствовав свою ущербность, принялся беречь и тренировать то, что у него уже было, боясь потерять. Приходилось даже посещать занятия с преподавателем вокала, пусть Винни и был гением, но только от музыки, что касалось пения - было уязвимым и неидеальным с его стороны.
Он и сейчас не был уверен, что потянет свою партию с нужным уровнем и глубиной рыка; годы брали свое. Но Мэттьюз был не из той породы, которая легко сдается и быстро опускает руки. Хрен там. Он готов был бороться как за свой голос, так и за свои старые песни, ведь любовь к ним была проверена опытом и годами.
Слушая Эйвери, он закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Слегка постучал пальцами по подлокотнику, ловя ритм мелодии. Пока услышанное ему нравилось, но одно дело - петь без музыки, и совсем иное - попасть в настроение мелодии. Любой голос мог прекрасно звучать в тишине, но Мэттьюз беспокоился о том, чтобы тембр Эйвери совпал с высотой самой мелодии. Иначе ему придется искать другую певицу. Или менять тональность.
- Вставай, - без слов критики велел он и направился за стекло, к синтезатору. Протянул ей бумажку с текстом другой песни, она должна была подстроиться под него на ходу, уловив смену мелодии, ведь со своими музыкантами Мэттьюз добивался полного взаимопонимания; и, если он начинал что-то, они тут же подхватывая, заплетая музыку в импровизацию на ходу. Даже если им с Эйвери не предстоит выступать вместе на сцене с этими песнями, Винни нужен был высокий уровень взаимопонимания и доверия.
Устроившись удобней, он коснулся пальцами клавиш, проигрывая начало. Путь пока поучатся с минимальным сопровождением, потом приступят к большему.
- Isn't this nice? My own worst enemy taking control of things, - запел он в непривычно тихой, но напряженной для себя манере. Удивительно плавно и спокойно. Это была женская песня, он писал ее под женский голос. - Now is the time, this is the melody, this is the symphony, подхватывай.
[audio]http://pleer.com/tracks/856606v57V[/audio]
Он слушал, как Эйвери справляется с песней и перебирал пальцами клавиши. Винни не нужны были ноты, он прекрасно помнил звучания на слух; крайне редко он записывал особо сложные мелодии для себя. Все хранилось в голове и напоминалось несколькими минутами пребывания наедине с клавишными. Он мог сыграть как классиков, так и своих современников, мог придумывать на ходу мелодии, забывая их и усложняя, зависимо от настроения. Хуже всего было, когда Мэттьюз болел и старался не говорить вообще, беспокоясь о горле - тогда в помещении, где он находился, звучал мрачно Бетховен (например, его 17 соната, которую он то играл как надо, то разбавлял своими гневными партиями, полными раздражения и негатива). Так же иногда он брал в руки скрипку, на которой играть все же не научился, но ничто не мешало ему выдавать мерзкие душераздирающие звуки и доводить этим окружающих. Собственно, именно из-за говнистости своего характера Мэттьюз и провел практически всю жизнь один.
- The world outside, it's changing me, changing me, - вернувшись к более привычной и правильной для голоса манере, едва ли не прокричал Винни, с силой нажимая на клавиши и прислушиваясь к тому, что рядом выдает Эйвери. У нее получалось. Дальше Винни предпочел не петь, а слушать, в какой-то степени наслаждаться, не помогая.
[NIC]Vinnie[/NIC]

Если спросить у Винни, как он начал петь - Винни вряд ли ответит. Просто так получилось. Просто всегда он знал, что будет заниматься именно этим. Можно считать музыку даром или призванием - название не важно, но факт был в том, что именно этому Мэттьюз и посвятил большую часть своей жизни. Он разбавлял это увлечениями вроде наркотиков и женщин, он работал разносчиком пиццы и продавцом в супермаркете, он дошел до низа, а затем вынырнул, с жадностью раздувая жабры. Всю жизнь делал, что хотел, но оставался верным одному - музыке. Он любил звуки и отголоски, ловил полутона и сходил с ума от удовольствия, когда изобретал что-то новое, ранее никем не слыханное. Так мало нот, но так много возможностей. И ему хотелось изведать и почувствовать каждую. Он искал золотую середину, гармонию в каждой мелодии, слове, песне. Его тексты не были необдуманным набором слов - все было пережито и прочувствовано, все жило у него в голове и сердце, наверное, потому СК носила на себе клеймо безысходных. И многие люди тянулись к группе, потому что на деле и сами были такими же. Брошенными, неуравновешенными, с зерном чего-то темного внутри. Таким был и Винни. Избрав свой путь, он повел за собой людей, подобно Моисею. Он не был уверен в том, что сделает из рабов свободных, но все же хотел попытаться. Идти против системы, заглядывать в себя почаще, искать ответы на невысказанные вопросы, осознавать себя и справляться с этим уродливым миром. Любить. Да, любить. Даже к этому он призывал, исполняя песни о том, как ему страшно остаться одиноким. Это было правдой, пусть Мэттьюз никогда и не имел привязок к дому, не имел самого дома, давно порвал практически всякие связи с семьей, но даже он не хотел оставаться один и умирать без чужого дыхания рядом. Черствый сукин сын, а туда же.
- Мне нравится, как ты это делаешь, - немного холодно и медленно прокомментировал пение Эйвери Винни. Он задумчиво осмотрел клавиши синтезатора и еще немного помолчал. - А тебе? - поднял голову и все тем же задумчивым взглядом посмотрел на девушку.
Она была сестрой Иена и определенно что-то понимала в музыке. Ее голос не был хорошо отшлифованным, но потребности Мэттьюза вполне удовлетворял, в конце-концов, они не опера, они рокеры, они пьют крепкий виски и курят, они громко разговаривают и даже кричат, они не изнеженны, они круты. И все это должно отображаться в голосе. Голос Эйвери подходил. Немного репетиций, раздумий и мимикрии, и все будет прекрасно. Быть может, они даже напишут пару новых песен, будут продавать музыку по интернету, будут ловить от этого кайф, не утруждая себя концертами, долгими турами и истощением; эта работа будет удовольствием, а не необходимостью. Без требований и контрактов, для себя и для тех, кто в курсе. Винни уже подумал о том, чтобы разместить информацию на оф. сайте с многообещающим словом SOON. Главное ведь в современном мире - это реклама, а Мэттьюз знал, как завести публику.
- Ты ведь знаешь, что нам вдвоем нужно будет писать помимо голосов и музыку? Я не хочу доверять это левым людям. На чем ты умеешь и хочешь играть? Эйвери-Эйвери, ты даже не представляешь себе, сколько нам предстоит работы, - удивительно довольно сообщил Винни, откинувшись на спинку стула и с ухмылкой поглядывая на рыжую.

- Не звучи, пожалуйста, как толпа каннибалов за ужином, - попросил мужчина, потерев переносицу. Шел пятый день работы и седьмой час за этот конкретный день. Эйвери стучала по барабанам, а он негодовал за пультом. Да, похожий мотив был на старой записи, да, тогда он сам наворотил что-то подобное, но сейчас Винни хотелось иного. - Помягче, - попросил он и нахмурился.
Самым главным сейчас было не сорваться и не перейти на экстренно-нервный режим. Такое частенько случалось с Мэттьюзом: тогда он не находил себе места, метался, был всем недоволен и вообще, музыканты в такие периоды старались с ним не спорить и всячески успокаивать то валерьянкой, то пряником, лишь бы не хлопал дверью со словами "ебитесь, как хотите".
Зарывшись пальцами в волосы, он качнулся на стуле и устало вздохнул. Дома его ждала беременная девушка, горячий вкусный ужин, а он менял все это на холодную, мрачную студию, жертвуя уютом на благо музыки. Пожалуй, именно музыка и была ему вечной неверной женой, которую он всю жизнь старался приручить.
[NIC]Vinnie[/NIC]

У Винни, как и у каждого любого музыканта, была цель. Кто-то хотел славы и денег, кто-то - всеобщей любви и хороших, послушных девочек на большой шелковой постели, кто-то искал идеальный звук, который заставил бы человечество дышать и жить с большим азартом, жаждой и нежностью ко всему, что было вокруг. Кто-то хотел своими песнями поддерживать отчаявшихся, показывать им верную дорогу, ну или хотя бы виртуально брать за руку, говоря тем самым, что человек не одинок. Мэттьюз знал множество случаев, когда к исполнителям подходили фанаты со словами "Ваши песни спасли меня, спасли мне жизнь". Так подходили и к Винни, который доставал саму суть человека из глубин души и выкручивал ее, выкрикивая о том, что накипело, что терзало, что болело незаживающей раной. Тогда Винни и говорил, что они не одиноки, потому что у них всегда будут SQ, всегда будет он, Винни Мэттьюз, он их не оставит. По жизни грубый и резкий, со своими поклонниками он бывал нежен и заботлив, ведь  они могли услышать и понять его, как никто другой. Их сердца, большие и маленькие, хрупкие и крепкие, израненные или здоровые, они бились вместе с его сердцем, когда он выходил на сцену и начинал петь. Ради этого и творил. И писал, расковыривая собственные душевные шрамы, умывался своей же кровью, ел свою плоть, выл, когда было совсем невыносимо, но никогда не давал слабины и не бросал начатое. Оставив сладкие мелодии Кэтти Перри, он постигал Человека.
Он и сам неплохо бы справился с ударной частью, но они с Эйв решили поделить песни пополам. Это было бы честно и вполне удовлетворило все требования феминизма, так как Винни Мэттьюз не задвинул женщину на второй план, а позволил ей принимать лидирующую роль в процессе их общей работы. К счастью, обе роли были лидирующими, так что и себя ущемленным мужчина не чувствовал.
Они частенько рычали друг на друга, но это никогда не делалось о злостью, скорее - с усталостью, делалось из-за вредных характеров. Им было не так легко ужиться вместе, но получалось, когда межу становилась музыка, ведь, как ни крути, они посвятили музыке свои жизни, она не могла их не объединить. Каким бы напряженным Винни ни был, он успокаивался, слыша приятную, правильную и не фальшивую мелодию, он расслаблялся, доверяясь тем призрачным волнам, которые могли унести далеко-далеко, перенести слушателя хоть в Антарктиду, хоть на Гаити, он любил каждый звук и каждую ноту, он жил с ними в душе и сердце, потому музыка всегда лечила раны и нервы. Эйвери часто отвечала едкостью на едкость, но умела прислушиваться, что было ее прекрасным талантом, который бы Винни поставил наравне с умением управляться с ударными. Не бас-гитара, но и не стучание ложки об ложку.
- Ну как?
Мэттьюз приоткрыл глаза. Во время того, как Эйвери играла, он тщательно прислушивался, синхронизируя в голове ее игру с тем, что игралось до нее и с тем, каким идеальным было звучание в представлении самого Мэттьюза. Закрыв глаза он покачивал носком кеда и тихо мычал гитарную партию. Накладывалось хорошо, потому он показал Эйв большой палец в знак того, что эта девочка в этот раз справилась.
Дальше они писали гитару, потому за стекло пошел Винни. Ему не нужны были советы или поправки, он и сам знал, какой хотел получить звук, потому сам пробовал и подбирал варианты, гитары и то, что как ему хотелось играть. Он частенько прописывал себе гитарные соло в песнях, и, как раз играя одну из таких, со страстью, надрывом и агрессией, он так порвал струну, что едва успел среагировать и увернуться, чтобы струна не рассекла ему подбородок. Такое уже было с ним однажды на концерте, только в тот раз он не успел среагировать, он даже не ожидал. Происшествие закончилось рассеченным подбородком, отменой концерта, так как струна еще и хорошенько ударила ему по зубам и Винни не смог петь, а затем обернулось небольшим шрамом и мыслью о том, что даже с любимой гитарой нужно быть осторожным - никогда не знаешь, когда музыка убьет тебя.
- Вот зараза, - прокомментировал это Мэттьз и принялся менять струну.
[NIC]Vinnie[/NIC]