Все стало таким бесцветным с тех пор, как они расстались. Время уходило в никуда, знакомых лиц становилось все меньше, он замыкался в себе, не отдавая ключи другим людям. Кому бы хотелось проживать жизнь рядом с человеком, которому не нравились рассветы, которому еда казалась безвкусной, которому проще было спрятаться под одеялом, чем выйти во двор и привести в порядок сад? Розовые кусты постепенно отмирали, если бы не приглашенный садовник - их пришлось бы выкорчевать, а садить новые Каспар не желал. Что-то сломалось внутри, сделав так, что обесценился весь мир. И есть было не за чем, и дышать, и даже писать. Остро ощущая неправильность происходящего, Каспар решил его игнорировать. Весь окружающий мир. Жил, не как все, затем все бросил и улетел туда, где не бывал ни он, ни его вечная, столь болезненная любовь.
Марракеш обновил его душу, напитал новыми силами для того, чтобы продолжить дышать и творить. Вернувшись, он принялся за работу и за полтора года дописал книгу, которую начал тогда, когда их с Брайденом ссоры накалили отношения добела. Много раз он хотел бросить дело и начать книгу заново, ему не нравилось то, что он писал, не нравилось то, куда уводит его сюжетная линия, но, привыкнув доверять своей руке и сердцу, он закончил работу. И теперь, после долгого процесса корректуры и печати, он готов был отправиться по Америке и Европе, чтобы презентовать новую книгу своим читателям. Вот только было одно "но", что задерживало Каспара в Нью-Йорке и не позволяло уехать далеко из города, даже вернуться домой.
Этим "но" был Иен Брайден, мужчина, с которым из разлучила жизнь и несносные характеры обоих два года назад. Первое время Каспар злился, порывался выкинуть все его вещи или даже сжечь, потом уехал сам, потом вернулся, не решаясь к тем вещам и притронуться, потом решил все игнорировать и в итоге не смог остаться на месте, когда узнал об аварии и о том, что Иен попал в кому. Проблема была в том, что и рядом он быть не мог - там был Стив, которому было откровенно не по душе присутствие Бергера рядом с человеком, который теперь был его законным мужем. И пусть сам Каспар злился на Стивена, он не решился сказать ему и слова, только бросил один странный взгляд, после чего ушел и следил за происходящим издалека. Ему казалось, что кто-кто, а Райт должен был знать, кто такой Иен Брайден и то, что порой его нужно защищать от самого себя. Но не вышло. Желание саморазрушиться бывало у Брайдена сильнее любви близких людей.
Love makes you desperate
And feeling a fool
Love makes you ruthless
And love makes you cruel
Узнав о том, что Иен вышел из комы, Каспар отправился в бар и выпил бутылку виски. Ему нужен был кто-то, с кем бы он мог разделить и свою радость, и свои слезы, но даже в Нью-Йорке он был один, потому пошел туда, где им овладела иллюзия праздника жизни, где все кипело, где было шумно и не так пусто, чтобы вытеснить из себя ту лавину отчаяния, что грозилась накрыть его с тех пор, как по телефону ему сказали, что жизни Брайдена больше ничего не угрожает, что он, сукин сын, выкарабкался и сможет дальше жить. Каспар был рад, но от этой радости на глаза набегали слезы. Счастья ли?..

Ему всегда доставляли удовольствие книжные презентации. Он любил отвечать на вопросы, любил зачитывать куски из своих книг, любил подписывать их, прикасаясь к каждой обложке, расписываясь на плотной бумаге и отдавая свое детище в руки тому, кто сможет оценить его творчество. Без своих читателей Каспар был бы никем, потому ценил каждого, уделял время каждому, перебрасывался словами, спрашивал имена. Сейчас ему не хотелось, чтобы этот маленький праздник его души кончался, не хотел, чтобы люди расходились, не хотел возвращаться в гостиницу, чтобы впустую продышать очередные сутки. Он и сам не знал, почему еще находится в этом городе. Просто жил и все. Но все чаще думал о том, что пора возвращаться - каждому дому нужен был хозяин, а семейный особняк Бергеров итак слишком часто простаивал пустым.
And love makes you crazy
Love promises nothing
And then your love dies
Но его любовь не умерла. Напротив, эта самая любовь стояла около белого джипа и курила, как ни в чем ни бывало. Каспар остановился, как вкопанный, увидев перед собой Брайдена, который поманил его к себе и спрятался в машине. Вот уж чего немец не ожидал, так этого того, что они встретятся снова - он думал, что у Брайдена и без того достаточно забот, достаточно людей, которые привяжут его к себе, истосковавшись, достаточно причин, по которым им не следует встречаться. Но, не смотря на все эти мысли, он залез в авто следом.
- Привет, - ответил он тихо. - На самом деле, я в Нью-Йорке уже несколько месяцев, но им ведь всегда нужно раздуть из факта сенсацию, ты же знаешь.
Каспар не знал, что еще сказать, потому ненадолго повисла тишина. Иен защищался, это чувствовалось в самом воздухе. Он шутил, чтобы не открываться, но Каспар был не из тех людей, что ведутся на подобные игры. Он знал Иена. И от того все и было сложнее.
[NIC]Caspar[/NIC]

Что можно ждать от человека, с которым в прошлом прожил несколько лет бок о бок? Время стирает острые углы, делая их более обкатанными, более приятными на ощупь - о такие не поранишься. Не порежешь себе бок или вены, о гладкие углы не набьешь шишку на лбу. Так что можно ожидать неожиданного от того, чьи манеры и поведение можешь копировать двадцать четыре часа в сутки? Чьи улыбки займут несколько длинных глав новой книги, пахнущей свежей краской и высушенной древесиной? Чья кожа подобно лучшему в мире сукну некогда ласкала тело? Тем не менее, перед Каспаром был Иен Брайден, человек, от которого можно было ожидать чего угодно - и великого счастья и огромного проклятья. Немец не знал, какие великие силы отправили его на Землю и почему выбрали в спутники именно его, Бергера, но он точно был уверен в том, что все не зря. Их прошлые отношения, их эта новая встреча.. Ему было интересно, почему. Казалось, Иен может позволить себе отдохнуть и насладиться усиленной заботой друзей и близких вместо того, чтобы мчаться сломя голову к человеку, с которым так громко когда-то расстался. Каспар знал, что у Иена семья. Самая настоящая семья, у него штамп в паспорте, у него новые причины для того, чтобы жить, новые источники вдохновения, новое тепло рядом, что не дает его духу замерзать по ночам. Даже когда особенно зимно. И беззвездно.
Ему было неловко. Некоторые углы время сгладить не смогло, и Бергер смотрел то за окно, то на Иена, чей профиль хоть на монетах чекань. Каспару бы понравилось ощупывать подобные деньги, понравилось бы носить их с собой в кармане, не меняя в банке на родную немецкую валюту. Мимо пробегали люди, небо было затянуто молочно-серыми облаками. Возможно, к вечеру будет дождь. Весна еще не проснулась, не надела яркое платье, не согрела венком своих цветов планету. Или, как минимум, Нью-Йорк. Мини-пост-апокалиптическая зона. Здесь нет травы, нет целого, не треснутого, асфальта, нет прошлого, да и будущее затерялось среди многоэтажек.
– Просто расскажи мне что-нибудь, ладно?
Туманное "что-нибудь". Иен сам не знал, что хотел услышать и, вероятнее всего, сказать. Годы вместе не прошли для Каспара даром, он сумел научиться прекрасно понимать этого мужчину. Без лишних объяснений, долгих взглядов, слов, которыми любил сыпать сам Бергер. У Иена всегда были проблемы с выражением самого сокровенного - он был пылкий и порывистый, завоеватель по натуре, не любил долгие разговоры и предпочитал действовать вместо того, чтобы болтать. А теперь, лишенный возможности действовать, он застыл и не знал, как быть дальше. Нахмурившись, Каспар посмотрел на него - нервный, испуганный. В прошлом немцу нравилось ощущать, как тот расслабляется в его руках, как медленно оттаивает и дышит спокойнее от ласк и прикосновений. Иену нравилось, когда Каспар касался его волос. А Каспару нравилось, когда нравится Иену.
И он принялся рассказывать. Да, в какой-то степени нечестно, избегая особенно ярких подробностей, которые могли бы совсем запереть душу Иена в его теле, подальше от Каспара и того, что он мог сказать или сделать. Ему не нужен был вред, и Бергер старался говорить во благо. Все хорошо. Я написал книгу, которую начал, когда мы были вместе. Я ее выпустил. Нет, это не я дышал газом, не я валялся в больнице и не я напивался, оказываясь затем снова в твоих руках, чтобы ощутить успокоение. Не я, не я.
– Давай мы прокатимся?
Каспар достал сигареты и предложил Иену. Привычки редко меняются столь быстро, сколь могут нарабатываться. Они до сих пор курили те же самые сигареты, не сменив марку, не изменив производителю и своему прошлому. Привычка, любовь, доведенная до автоматизма. Каспару нравилось, что даже на расстоянии у них было что-то общее. Это создавало некую иллюзию, в которую ему порой хотелось бы поверить.
- Ты прости, конечно, но я не буду кататься, если ты за рулем, - неудачно попытался отшутиться Каспар, закурив. Только ленивая собака не знала об аварии Брайдена.
- Я хороший водитель и у меня не машина, а танк.
- Ну, ладно, - легко согласился в итоге Каспар, решив долго не упираться. Одно дело - совершать что-то специально, и совсем другое - действительно не справиться с автомобилем. Или мотоциклом. Или велением собственного сердца, ведь оно тоже частенько нас наебывает.
Сейчас Каспару хотелось или вернуть все назад или быстро прокрутить вперед, избежав этих километров ледяных глыб между ними, избежав неловкости и недосказанности, которая так или иначе парила в воздухе, как ядовитый газ, который слепил глаза. Хотя, это были просто сигареты. Нервным движением опустив стекло, Каспар стряхнул прочь пепел. Слова уже начинали копиться на кончике языка и, как всегда, немец чувствовал, что если не скажет все, что хочет - задохнется этими словами или вспыхнет от того, что не может высказаться. И пока что-то душило его. До тех пор пока они не остановились на незнакомой Каспару улице и Брайден не заглушил двигатель.
- Иен.. Что ты собираешься делать?
- Ночевать в машине где-нибудь.
Началось. Иен снова защищался, не желая пускать его к своим самым сокровенным переживаниям, а Каспар хотел прикоснуться к этому, но не мог. Ему хотелось, чтобы Иен открыл глаза и увидел, что он не требует ничего невозможного - Каспар действительно беспокоился. С тех пор, как обо всем узнал и до этого момента. Не переставая. Лишь с незначительным облегчением.
- Я серьезно.
- И я серьезно.
Не вытерпев, Бергер недовольно вздохнул и резко отвернулся к окну. Было тяжело. Он знал открытого Иена, знал Иена любящего. Видел его в гневе, видел расстроенного. Счастливого, задумчивого, вдохновленного. А теперь рядом был закрытый Иен. Замкнутый. Настолько, что Каспару казалось, что он его даже не слышит. Он забрался слишком глубоко в себя, а немца накрывало отчаяние от того, что он боялся не успеть. Не помочь ему, не успокоить, пока Брайден совсем не утонул в том океане печали, куда отправился на хлипкой лодке без спасательного жилета. В назревающую бурю, которая казалась ночью.
[NIC]Caspar[/NIC]

Они расстались два года назад. Необдуманно, порывисто. Можно было все давным-давно изменить, но треклятая гордость и одного и другого была лишь тем, что оттолкнуло их друг от друга еще дальше, а не тем, за что можно было зацепиться, назвав себя слишком гордым и себялюбивым для того, чтобы расстаться. Они были эгоистами, но при этом оказались слабаками, потому что не хватило чего-то внутри для того, чтобы признать ошибку вовремя и пойти на попятную. Время было упущено, они разошлись, разорвав общий мир надвое. И в собственном, новом, крошечном мирке было слишком душно и как-то тесно - не в задвинутых шторах было дело, а в том, что недоставало огромного куска собственной души, которая оказалась то ли отданной и спрятанной, то ли выброшенной за чертоги континента, пропитой в барах и смятой под весом чужих тел. Свою часть души Иена Каспар старался беречь. Потому в семейном особняке в Берлине ничего не менял - многие вещи Брайдена остались лежать на своих местах с последней ссоры, его одежда покоилась в шкафу ровными, нетронутыми стопками, словно ждала своего часа. Какое-то время ждал и Каспар, пока не сбежал, а затем - не углубился в писательство, чтобы тем самым спасти себя от очередного, уже обдуманного, самоубийства. Не обошлось и без него, когда мир надавил на плечи слишком сильно и ему показалось, что нет больше сил притворяться Атлантом, нет больше сил тащить на спине то, что раньше доставляло удовольствие, а теперь стало непосильной ношей.
Теперь в мир вышла его новая книга, "Наполнен болью", которую он начал писать незадолго до конца их отношений. Он протянул настроение траура через всю книгу, блуждая по ранее неизведанным дорожкам и тропям боли и саморазрушения, он познавал искусство страданий и какое-то время даже пытался найти выход. Только потом понял, что его не существовало. Все это - огромная мертвая петля, которая с силой сдавила его шею. И он хватался за воздух, за руки и плечи других людей, пока не успокоился и не понял, что чем сильнее он будет барахтаться - тем больнее ему будет. Обратившись к у-вэю, он плыл по мелкой речушке своей жизни с сухим песчаным берегом, к которому пристал этим днем, забравшись в машину к Брайдену.
- Иен, прекрати, - несколько раздраженно, но ласково одернул его Каспар, сжав пальцами свои колени. - Я пытаюсь достучаться до тебя, а ты закрываешься.
Не было терпения ходить вокруг да около. Они могли просидеть в машине до поздней ночи, до самого утра проторчать в салоне, взяв по стаканчику кофе или чая, могли молчать, могли давиться едкими или пресными шутками, могли расплакаться от накативших чувств, могли держать марку и бесстрастно разглядывать улицу, которую еще с утра вылизывал дождь. Но не этого хотелось Каспару. Ему нужно было понять, почему Иен пришел именно к нему, ведь прошло время, Брайден оказался связан серьезными отношениями, ему было куда идти, несмотря на то, что ему казалась неродной старая квартира. Он говорил, но не договаривал. Каспар чувствовал, что тот хочет сказать, но он хотел это услышать - хватит самообмана и заблуждений, он итак слишком накрутил себя, пока думал, как крутанет жизнь, даст ли судьба второе дыхание Брайдену или заберет его к чертям.
Брайден молча потер лицо и ткнулся лбом в руль, так ничего и не ответив. Ему было тяжело, но и Каспару было нелегче. Видеть чужие страдания, понимая, что можешь и не помочь - невыносимо. Потому он решил попробовать:
- Хочешь, я тебя заберу? - предложил он, совсем смягчившись и несколько грустно глядя на мужчину. - В Берлине твои вещи на прежних местах, я практически ничего не менял..
Лишь убрал то, что они успели разбить в порыве гнева при последней ссоре. Ну, и с глаз долой спрятал небольшие вещички Брайдена, которые тот не потрудился собрать с собой, когда уезжал. Когда уходил. Когда не обернулся, а просто бросил все, как бросил и Каспара, заставив его стирать пыль с обломков того, что когда-то было едва ли не главной составляющей души, теперь разбитой на два человека. Андрогинная субстанция была вновь разделена, и от этого не было покоя.
Иен поднял на него взгляд, а Каспар не побоялся ответить, заглядывая мужчине в глаза. Если ему было так плохо с теми, кто так о нем беспокоился, кто сходил с ума, пока он был в коме - Каспар готов был дать ему пристанище, успокоить его нервы и разум, дать тень, когда он сходит с ума под тем жарким солнцем ожидания, что опаляет его крылья.
Он не боялся отказа. Немец и сам не знал, от чего по спине пошел холод и ему захотелось спрятаться где-нибудь, где его никто не найдет. Волнение так или иначе клокотало в сердце, пока они молчали, глядя друг на друга.
- Можно я останусь у тебя сегодня?
Облегченно выдохнув, Каспар закивал:
- Конечно. Я остановился все там же, где и обычно: в центре. Около Собора Святого Патрика.

У-вэй - принцип недеяния. Полная гармония с собой и с миром, доверие миру и отношение к нему, как к чему-то, что не нуждается в поправках, корректировке и вмешательстве. Все должно идти, как идет.
[NIC]Caspar[/NIC]

"Иногда я кричал ему, что ненавижу его, иногда бил, потому что не хватало спокойствия и терпения для того, чтобы выразить все свои переживания словами, иногда он сам меня выводил, чтобы насладиться бурной реакцией, ухмыльнуться и скрутить мне руки, потому что он мог это сделать. И это выводило меня еще сильнее. Я что ему, кукла? Или его чертова собственность? Или парнишка из группиз, с которым можно обращаться, как ему захочется? Я всегда гневался на него, часто рычал, отпихивал от себя, отталкивался сам, холодел и сбегал, зная, что все это только сильнее притянет его ко мне. Инстинкт ли это хищника или жажда обладать, которую он не мог привести в норму, которая красной пеленой застилала ему глаза - не знаю. Но несмотря на все то, что он ужасно меня раздражал, я был к нему привязан. Наверное, привязан до сих пор.. Потому что торчу в Нью-Йорке, каждые полчаса проверяя телефон - не пришло ли сообщение от Эйвери, не узнал ли что-то новое мой помощник.. Он не отпустил меня, а я не могу позволить ему уйти, не попрощавшись. Это было бы нечестно. Я знаю, что он может уйти в любую минуту.. Теперь я знаю, каково было ему, когда уходил я, не зовя его с собой. Теперь я вижу, сколько ошибок было сделано. Бездумно, совершенно слепо. Люди - идиоты, они думают об истине только тогда, когда их, как овец, пригоняют к краю.
Мне одиноко без него. И в груди все рвется, когда вспоминаю его на больничной койке, вспоминаю тихие отзвуки работающих аппаратов.. Я погладил его по волосам, а он не открыл глаза. Он всегда открывал. Улыбался мне, а сейчас не улыбнулся. Мне кажется, если я выпью еще немного, я размажу влагой все чернило. К черту"
К. Бергер, 24.02.2013

В номере было неубрано - горничная заходила в последний раз вчера днем, а с тех пор Каспар успел хорошенько смять постель, сбить ее в дурном сне в одну кучу, водрузить сверху ноутбук и оставить на столике грязные бокалы из-под выпивки. Иен сказал, что ему нужно позвонить и вышел на балкон - Каспар лишь успел кивнуть ему, мол, хорошо, звони, и принялся поправлять постель. Пока он жил один - было плевать, как выглядит то место, где он временно обитает, сейчас же ему не хотелось, чтобы Брайден наблюдал этот беспорядок, пусть раньше они бывали в тех еще местах.
Он изменился. Наверное, немного вырос, немного окреп. Выживая в личностных передрягах, Каспар стал несколько другим, несколько более разбитым, несколько более смиренным. Там, в машине, вдыхая газ и думая о том, как бесполезно он прожил свою жизнь, многое в Каспаре переменилось, приготовившись к тому, чтобы умереть. Перевернулось с ног на голову и хорошенько его отрезвило, сделало более печальным и позволило осознать многие свои ошибки прошлого. Правда была в том, что он никогда не был прав и только и делал, что ошибался. И это открытие самым острым ножом резало его сердце, пока он сам задыхался. Он мог бы многого избежать, многое изменить.. Не писать то, что он писал, не быть таким упрямым, не выбрасывать из головы людей с таким бессердечным безрассудством. Он мог научиться беречь.. Но ничего не уберег. Он изменил многие приоритеты после того, как и сам пришел в себя на больничной койке, он сбежал, ненавидя прошлого себя и желая найти новое будущее. Но пока его не было, и он застрял в какой-то липкой белой пустоте, которая прилипала к нему комьями, забивалась в горло, пока он пытался смотреть на горизонт и верить в то, что новый день принесет желанное счастье. А счастья не приходило. Он жил в Нью-Йорке, терзая себя собственными ошибками, презирая за слабости и эгоцентризм. Не будь он таким идиотом.. Поздно было предполагать, он видел то, что было на самом деле, не больше - большее было не дано. И еще более глупым было мечтать о том, какой бы счастливой была его жизнь, собери он чемодан и рвани в Америку пораньше, чем смиряться с теми реалиями, которые он пил каждый вечер, чтобы испытывать ужасное похмелье каждое утро.
наверное, Иен тоже переменился за эти годы, но узнать правду уже было невозможно, оставалось только искать будущее для него, не позволить остаться в старом времени, потому что в новом без него все так же одиноко.
Ему хотелось сейчас все узнать об Иене, говорить с ним, прижаться к нему, увидеть, как он изменился с дня их последней встречи. Тогда он казался прежним, он обнимал так крепко, как когда Каспара мучили дурные сны или неспокойные атаки тревоги, раздирающие восприимчивое писательское сердце, он был рядом, когда ему было плохо, не отпустил даже во сне. Не ушел, когда был нужен, а, значит, он остался для Каспара прежним. Не ушла и его страсть к самокопанию, к разрушению самого себя изнутри, и Каспар был уверен, что именно это подтолкнуло его под фуру. Иен никогда не был плохим водителем, и Бергер понимал разницу между "попасть в аварию" и "спровоцировать аварию".
– Не задавай мне сложных вопросов…
Неловко закусив губу, немец кивнул. С одной стороны ему хотелось, чтобы рядом с ним Иен успокоился и отдохнул, отбросил эти нервные движения и колкие шуточки, которыми он обороняется, как копьями, а с другой ему хотелось с ним поговорить, пробраться к нему как можно ближе, чтобы знать, где именно так сильно болит - и успокоить это место нежным поцелуем, залечить хоть немного. Но Иен просил не пытаться, потому Каспар отступил, сложив оружие и закрыв глаза. Пальцы Иена зарылись в волосы, а Каспар не шелохнулся, прижимаясь лбом к его лбу.
Горячее дыхание Брайдена будоражило немца, ему хотелось прижаться ближе и одновременно отпрянуть, зная, что так нельзя. Иен итак запутался в своем прошлом и настоящем, ему не нужны очередные игры в распутывание клубка разноцветных ниток. Каспар не хотел добавлять лишние нитки, от этого может быть только хуже. Потому, когда Иен отстранился, он глянул ему в глаза, желая понять, что происходит у мужчины в голове. Но там - те же нитки. Те же цветные клубки.
- Давай выпьем, - предложил тихо Иен, на что Бергер живо кивнул - выпивать стало его хобби в последнее время.
Нырнув в бар, он достал бутылку скотча и два чистых бокала.
- Тебе с камнями или со льдом?
- Лед.
Со звоном опустив в два бокала по два кусочка льда и налив скотч, Каспар устроился на диване, около которого уже сидел Брайден, откинув голову на сидение. Мужчина отдал ему стакан и окинул ласковым взглядом лицо Брайдена. Он казался таким уставшим.. Не удержавшись и коснувшись пальцами его волос, Каспар медленно и мягко заправил прядь за ухо - так Иен не смог бы прятаться от него, не смог бы использовать волосы как завесу между ними. К тому же, Каспару всегда нравилось это делать.
- Как ты узнал обо всем? - спросил тихо Иен.
- Меня еще не забанили в интернете, - ответил немец, не убрав руку, а продолжив легко и мягко поглаживать мужчину по волосам. Постепенно Иен поддавался. Очень медленно теплел, и от этого Каспару становилось легче. Тот холод, что был между ними поначалу в машине, исчез. Проведя ласково пальцем вдоль его щеки, Каспар вернулся к волосам.
[NIC]Caspar[/NIC]

let the rain wash away your cloudy days
sail away into a dream
let the wind send you a fantasy
of the ancient silver sea
sail away

Необычно было осознавать, что этот бунтарь, этот вечно свободный и независимый, самостоятельный мужчина, который знает все лучше остальных, который всегда справляется со своими проблемами сам, играет в победителя даже тогда, когда проиграл, хотя это бывает очень редко, он, Иен Брайден, совсем притих и прижался к нему, ища защиты и тепла, ища чувство дома, потому то.. потерялся? Необычно и как-то страшно, словно планету сдвинули со своей оси. И они болтаются над пропастью, в которую вот-вот упадут. Стоит закрыть глаза - и уже в полете. Куда-то неизвестно куда, в темноту, в холод чужих космических переживаний и грез.
Но все же. Как бы странно и страшно ни было Каспару, он крепко обнял Иена, прижимая к себе поближе. Потому что он был домом, ведь это не место, это состояние, и немец был готов дарить его Брайдену. Сам не знал до конца, почему - ответ на этот вопрос крылся в гораздо более глубоких сферах, его нужно было задать в самом начале, примерно тогда, когда он рванул в Нью-Йорк, едва узнав о случившемся. Почему? Они расстались, громко разругавшись, разъехались по миру, все еще злясь, обижаясь и втайне желая вернуть все назад, стерев ошибки поцелуем, но никто не сделал шага навстречу. Каспар встречал других мужчин, любил других, страдал из-за других и едва снова не умер. Он не думал о прошлом, забираясь в автомобиль, он подумал о своей прошедшей жизни только тогда, когда снова смог дышать сознательно. И все как-то ясно осознал. Вышел из больницы, дописал роман и узнал, что Иен попал в аварию. Поначалу в это даже не верилось. Иен всегда был хорошим водителем, даже когда был пьяным, даже когда им владели сильные эмоции, он не подвергал себя опасности и хорошо владел мотоциклом или рулем. Он умел себя контролировать, вот только не всегда хотел. Знать, почему он так поступил (а Каспар был уверен в том, что авария не была случайностью, он чувствовал это бешено бьющимся сердцем) Бергеру не очень хотелось - сделанное не обратишь вспять, а забираться в глубины его сознания или жизни, которая протекала вдалеке и отдельно не было удовольствием, скорее походило на далекую и изысканную пытку. Каспару не нравилось. Гораздо сильнее ему нравилось держать Иена в своих руках, прижимать вплотную к себе, обеими руками, немного отчаянно, защищая.
Иену было плохо. И очень тяжело. Каким бы ни был Каспар эгоистом, неправильным, ебанутым (как когда-то величал его сам Брайден), он знал, что не оставит его одного, не отпустит, когда ему так, сделает все, чтобы или избавить его хотя бы от толики этой боли и тяжести, или перенять их себе, если Иену от этого станет легче. Каспар не умел и не хотел видеть его таким, блеск серых глаз померк, и от этого все внутренности скручивало как в агонии, молчаливой агонии, выражением боли отражающейся на его лице.
- Все еще хочешь знать, почему я позвонил тебе?
- Да....
- Ты родной.
Дыхание опаляло кожу, и Каспар закрыл глаза. Тугая струна зазвучала в нем басом от услышанной правды, а сердце, как заводная птичка, запрыгало в грудной клетке. Это взволновало Каспара, но еще сильнее по нему ударила мысль о том, скажи это Иен, если бы он не потерял пару лет памяти. Было ли это так на протяжении всех лет или всплыло остатком, потому что воспоминания о ссоре, должно быть, еще были свежи в его голове. Странные, болючие мысли. Каспар закрыл глаза, решив не думать, и прижался губами к виску Иена. Возможно, он подумает об этом потом, а, может, и вовсе постарается забыть.
Иен на плече потяжелел, засопев более успокоенно и медленно. Каспар приоткрыл глаза и окинул взглядом комнату. Да, не думал он, что встретится с Иеном еще раз, что будет обнимать его вот так, заглушая странные чувства воспаленного сердца, что будет прижиматься губами к его виску и волосам, вдыхать его запах, оберегать своими объятиями. Порой мир подкидывает людям такие вещи, с которыми легко не справишься. Каспар даже не знал, что будет завтра. С Иеном всегда было так, и от этого немец улыбнулся. Брайден врывался в его жизни внезапно, резко, и крепко застревал там, как монетка в узкой трубе музыкальной флейты. Он гладил его по спине, пока мужчина дремал. Только во снах мы можем быть такими, какими мы есть - легкими и беззащитными, какими-то хрупкими, сделанными из тонких материй. Дыхание Иена убаюкивало и Каспара, потому он мягко потряс мужчину за плечо:
- Идем в постель.. Пора спать.. - сообщил он, помогая подняться и переместиться на кровать. Без задних мыслей, испытывая тревожную нежность, помог раздеться и укрыл большим одеялом.
Каспар не знал, как поступили бы на его месте другие, но он разделся следом и забрался в постель, перед этим потушив везде свет. Может, следовало бы разместиться на диване или попросить принести в номер еще одну кровать, но вместо всего этого он залез под одеяло и позволил сонному тяжелому Брайдену себя обнять, прильнув сбоку. Поглаживая мягко длинные волосы, чувствуя теплое дыхание, не давая кошмарам завладеть его разумом, находясь рядом, Каспар и сам начал проваливаться в дремоту.
[NIC]Caspar[/NIC]

Сон пришел быстро. Ему не снились кошмары, Каспар только изредка просыпался, когда Иен прижимал его к себе неосознанно слишком крепко или пытался подтащить ближе - Бергер уже давным-давно отвык от подобных посягательств, но и привыкать долго не пришлось. Он не испытывал чего-то плохого или настороженного по отношению к Иену, потому охотно отдавался его объятиям, грелся жаром его тела, обнимал его, когда Брайден сам прижимался, ища ласку и защиту. Ему было не трудно, ему и самому хотелось этого. Их разделяли годы, интересы, люди, между ними стояли привычки и обстоятельства, собственные амбиции и глупость, из-за которых они разошлись. И неприятно было на душе, осознавая это, видя это, зная это.
Проснувшись первым, Каспар не спешил выбираться из постели и начинать что-то делать. Во-первых, ему было лень. Ему было тепло и уютно, впервые за долгое время он просыпался не один. Во-вторых, Иен хорошо прижал его к кровати, устроившись на плече и обняв поперек живота. Каспару не хотелось его будить, ему нравилось смотреть на спящего Иена, всегда безумно нравилось, пару раз он даже сфотографировал это невероятно нежное и спокойное явление, ему хотелось, чтобы Брайден отдохнул, ведь вечером он выглядел донельзя уставшим и вырубился на диване в руках немца. Потому Каспар готов был пожертвовать и десятью утрами, ничего не делая, ведь покой Иена был важнее собственных дел. Которых, к слову, не было.
Рассматривая мужчину, немец замечал крохотные изменения его лица - то круги под глазами, то новую морщинку на лбу. Понимая, что они не молодеют, Каспар думал о том, сколько дней своей жизни он спустил впустую. Думал, сколько всего мог бы сделать, что не упустить. Что исправить. Что не потерять, если бы был хоть чуть-чуть умней и предусмотрительней. Но нет, терял, тратил и упускал, не имея возможности вернуть все в нормальное состояние. Все эти два года он мог целовать Иена, сжимать его пальцы своими, ругаться с ним, а потом мириться, мог не допустить произошедшей аварии, исключив повод для нее, но ничего не сделал. Касаясь спины мужчины, он жалел о том, что время не вернешь.
Долго вздохнув, Иен проснулся, а Каспар опустил на него взгляд и легко улыбнулся.
- Привет.
Его всегда радовало сонное выражение лица Брайдена. В такие минуты он превращался едва ли не в мальчишку, прекращая быть самоуверенным мужланом, коим он всегда бывал в обычное время. Конечно, он бывал ласковым, заботливым, забавным, но таким очаровательным и даже в какой-то степени невинным - крайне редко. Только во снах нам открываются самые желанные миры и, покидая их, мы делаемся беззащитными. Каспару неосознанно захотелось поцеловать Иена, позабыв о том, что у него есть муж, что он связан обязательствами, что он так не может. Ему хотелось, потому что Иен не был чужим, Бергер все еще ощущал то, что Иен принадлежал ему.. И никому другому. Ему. Полностью и без компромиссов. Он был его, а теперь немец даже поцеловать его не мог, останавливая себя и отвлекаясь на житейские мелочи - им нужно позавтракать, принять душ и подумать, чем занять день. Каспару не хотелось, чтобы Иен ушел, не хотелось, чтобы все закончилось вот так, странно и троеточием.
- Надеюсь, теперь ты проголодался. Потому что я намерен заказать нам завтрак.
Иен кивнул, вызвав на лице Каспара очередную улыбку. Кажется, что-то налаживалось, да?
Спрыгнув с постели, он направился в душ, перед этим заказав завтрак в номер. Пока его привезут, он успеет привести себя в порядок и выглядеть не так хреново, как было на душе. Поглядывая на себя в зеркало, Каспар удивился тому, то выглядит даже более-менее не так вымотанно и устало, каким привык видеть себя по утрам уже больше месяца. Вечная гримаса страдания исчезла, одиночество больше не собирало морщины на лбу. Ему стало полегче, ведь рядом был Иен, из-за которого он и прилетел в Нью-Йорк, из-за которого так переживал и маялся все это время, не спал, пил и сомнительно проводил время, не желая думать о дурном.
Иен так и валялся в постели и встал оттуда только тогда, когда ванная освободилась. Он закрыл дверь, а Каспар принялся заправлять постель, которая неожиданно приобрела их общий запах. Так пахли их постели в Нью-Йорке и Берлине, в Греции, когда они шмыгали друг к другу в номера и занимались жадной, горячей любовью, не в силах насытиться, из жадности не отпуская друг друга, в других городах, где они побывали вместе, спали вместе и просыпались вместе по утрам. Поправив простынь, он разгладил ткань рукой, взбил подушки, пряча их под большое теплое одеяло. Он сто лет не заправлял постель, но сейчас хотелось хоть что-то привести в порядок. Не мысли, так кровать.
Завтрак привезли, а Иен выбрался из душа как раз к тому моменту, как официант закончил выставлять тарелки на стол и удалился. Это был не худший омлет в жизни Каспара, а вот Иену как-то не завтракалось. Тотально не завтракалось, даже когда Кас сказал, что голодовка ни к чему хорошему не приведет.
- Съешь кусочек за Каспара, - с улыбкой попросил Бергер, поглядывая на мужчину.
- По канону кормить меня тогда должен ты. - Иен чуть улыбнулся, принимая правила игры, а Кас с громким скрипом придвинулся вместе со стулом к нему ближе, перехватывая его вилку и надевая на нее треугольный кусочек омлета.
- Давай. Кусочек за Каспара. Кусочек за старую книгу Каспара. Кусочек за новую книгу Каспара, - посмеиваясь, немец кормил его, как ребенка, откровенно наслаждаясь этим. Иену тоже нравилось, он охотно дурачился, сжимая губы, словно капризный мальчишка, а Каспар уговаривал, улыбаясь и с нежностью разглядывая его. Видеть улыбающегося Иена было счастьем. И Кас не терял возможностей.
Как и Иен. Улыбаясь, он внезапно подался вперед и прижался к губам Каса, увлекая в поцелуй. Не успев растеряться и подумать о том, что делать и как верно поступить, Каспар ответил, прикрыв глаза и едва не выронив вилку. Он не целовал эти губы два года, он не чувствовал на своих губах горячего дыхания мужчины, практически забыл его вкус.. Поцелуй вышел несколько смазанным, но следующий был более уверенным, более жадным, более осознанным. Притягивая Иена к себе за подбородок, Каспар ласкал его губы, истосковавшись и соскучившись, целовал его, вновь ощущая своим, не чувствуя и намека на то, что этот человек чужой. Потому что он не был таким. Медленно зарываясь ему в волосы пальцами, Каспар и не заметил, как оказался у него на коленях, но прижался ближе, сорванно дыша от его губ, его рук и его жара, который затуманивал любую логику и здравый, правильный смысл.
[NIC]Caspar[/NIC]

- Ничего... - ответил Каспар, поднимая взгляд на мужчину. - Давай попробуем..
Ему хотелось этого, хотелось Иена, его жаркого тела, дыхания и ощущения его веса на себе. Не было в мире ничего приятней, чем быть под ним, ласкать его, целовать в шею и забираться ладонями под футболку, касаясь соскучившимися пальцами к гладкой коже. Он знал, что это произойдет. Не планировал, не задумывался над тем, когда. Просто воздух электризовался, когда их взгляды встречались. Их тянуло друг к другу, и глупостью было бы игнорировать это притяжение, а они уже совершили такое огромное количество всего глупого, что еще одна штука - и конец всему, и безвозвратно, и зря. В пустоту, в тень, подальше от людей и поближе к точке самораспада. Каспар устал от ошибок и нелепостей, ему хотелось все исправить, а еще больше хотелось снять с Иена футболку, что он и сделал, когда мужчина уселся на кровати, перекатившись на спину и затащив немца к себе на бедра. Собственная футболка тоже улетела на пол, а пальцы Каспара с жадностью огладили крепкую грудь мужчины. Он не изменился. Всегда будучи сильным, до невероятного приятным на ощупь, таким он и остался. Скользнув подушечками пальцев по темному дракону над сердцем Брайдена, он опустился на живот, с удовольствием отмечая про себя взволнованную дрожь Иена, вызванную его прикосновениями. Иен умел отдаваться, доверяться и любить. Он любил так, как мало кто мог. Он ласкался так, как не ласкался к Каспару никто. Он был порой совершенно неромантичным, но Иен Брайден умел творить безумства, которые так дико нравились Бергеру, которыми он его подкупал, завоевывал и просил прощения. Да черт возьми, он перелезал с одного балкона на другой на высоте черти какого этажа! Пусть Каспар и бил себя кулаком в грудь, крича о серенадах и Шекспире, но ни один Шекспир не сравнился бы с Брайденом и его совершенно нетрезвой смелостью и способностью удивлять.
Поддаваясь крепким рукам, Каспар ласкал поцелуями лицо и шею Иена, оглаживал его плечи, грудь, зарывался в волосы, перекатываясь на спину и утягивая Иена за собой, ближе к себе, на себя. Постанывал на ухо, касаясь его влажными губами, когда рука Иена скользнула ему в штаны, обхватывая член. От одного этого ощущения Бергер готов был вскрикнуть и достичь оргазма, но он знал, что это не будет концом. Нет, это далеко не конец, они бы ни за что не остановились, ведь этого было бы так мало, так катастрофически мало. Обнимая мужчину коленями, он подавался навстречу ладони, закрыв глаза и притягивая Иена к себе ближе. Им всегда было хорошо вместе, и потому ни время, ни другие люди были не в силах изменить это. Никогда, нет. Слишком много жажды и эмоций, это не утолить какой-то мелочью, не утолить мыслями или воспоминаниями, не забыть, не отмахнуться. Это было плохо, так было нельзя, но чем сильнее Каспар понимал то, что им не следует так поступать, тем сильнее скользил горячими ладонями по обнаженной спине. Вот любимая родинка, вот маленький шрам, а где-то здесь - татуировка в виде крыльев, за которой он помогал три года назад ухаживать. Приласкать пальцами, поцеловать бы губами - оставалось надеяться на то, что еще сможет, еще успеет. Иен не исчезнет под вечер, не растворится в закате.
Лаская пальцами его лицо, Каспар целовал скулы, нос и губы. Рассматривал Иена, встречаясь с ним взглядами, сбито улыбался, ощущая внутри комок нежданного счастья. Он скучал. Он так скучал. Он готов был просто лежать в его руках и смотреть телевизор, переключать каналы в надежде найти что-нибудь интересное, просто наслаждаться запахом его тела и его теплом, этого бы хватило, но отказаться от большего он не мог. И не собирался. Да ни за что, он хотел Иена год назад, когда они случайно встретились в одном из пабов города, он хотел его и сейчас. Больше не потерянный и разбитый, а уже обретенный, найденный.
- Как же я хочу тебя.. - шепнул на ухо горячо Иен, сжимая пальцами бедро.
- Возьми меня.. - тут же отозвался Каспар.
Тихо застонав, мужчина поцеловал его в шею.
- Еще раз..
- Возьми меня, Иен..
Сжимая пальцами его плечи, Каспар жарко шептал слова на ухо, обнимая его коленями крепче.
- Это вторая по сексуальности твоя фраза в моем личном рейтинге, - сообщив это, Иен принялся раздевать его окончательно.
- А первая какая? - поинтересовался Кас с улыбкой, поглаживая его по плечам, пока Брайден не оказался вне зоны досягаемости его рук. Он промолчал, просто улыбнувшись и окинув немца взглядом. Но Каспар хотел знать!
- Иен.. - требовательно позвав любовника, Кас глянул на него выжидающе.
Он никогда не слышал ни о каком личном сексуальном рейтинге Брайдена, он никогда ни о чем таком не рассказывал. Каспар бы запомнил. И теперь немца разрывало любопытство, какой же была первая фраза? А третья? А дальше? Сколько их всего? И Иен все это помнил.. Он не забыл..
Приложив палец к губам Бергера, Иен таким образом попросил его помолчать. Ладно, на это Кас пойти мог, он умел ждать, верно расставляя приоритеты и понимая, что сейчас он гораздо сильнее хочет отнюдь не разговоров, он хочет Иена, а ради него он готов был дать словам отдых.
Кусая губы и вздрагивая, поддаваясь умелым пальцам, Каспар таял, подрагивал и крепче обнимал Иена ногами. Иен знал, что делать, как Касу нравится, никогда не делал больно, он всегда был заботливым любовником. Он мог бы совершенно разным, но всегда в первую очередь интересовался потребностями партнера, затем думая о своих. И Касу нравилось это. Внимание, ласка, забота. Он охотнее поддавался и открывался ему, покусывал губы и разглядывал, с жаром выдыхая. Сильнее, ему хотелось больше, ближе, еще больше. Сминая пальцами плечи, он сорванно дышал, поглядывая на Иена из-под ресниц. И, зная, что нужно дальше, Кас раскатал презерватив по любимому члену и откинулся обратно спиной на постель. Он уже дрожал и готов был кусать собственные пальцы, выгибаться, несдержанно выстанывая, он горел нетерпением, и громко ахнул с первым толчком, выгнувшись под Иеном и крепче сжав пальцами его плечи.
[NIC]Caspar[/NIC]

Любовь способна с легкостью сделать больно. Она способна, как рождать, творить и вдохновлять, так и убивать, рушить, стирать в порошок. Любовь способна из человека сделать вещь, а способна вернуть ему душу. Любовь - слишком сложное вещество, его так просто не выпьешь, в вену не вколешь, на ужин не съешь. Ее нужно выласкать, вырастить, выстрадать. Только от великих чувств бывают великие состояния, только из подлинного может рождаться спасающее, никакой синтетики, никакой лжи и иллюзии. Любовь может сделать человека мягким, а может заточить его, как нож. Любовь может вскрыть сердце, как переспелый персик, а может захлопнуть дверь темного чулана с перегоревшими лампочками. Каспар знал разную любовь; ранясь и находя выход, он пришел к Иену, он приполз к нему в жажде простых объятий, тепла рядом, чувства, что одиночество сбежало, трусливо поджав хвост, оно не будет больше кусать его за ноги по ночам, не будет ерзать у постели, когда у Каспара бессонницы. Прижимаясь влажными губами к соленой горячей шее, он стонал, цепляясь за плечи Иена, он двигался вместе с ним, желая избавиться от этого чувства, что их двое. Это не было правдой, потому что они были целым, у них были общие интересы и потребности, желания, которыми сейчас они поддавались, как безумные. Сжать крепче его пальцы своими, с жадностью поцеловать плечо, откинуться на подушку, кусая в исступлении губы, подчиняясь этому сумасшествию, ведь в нем одном было настоящее спасение, подлинное удовольствие, нежность, страсть и жар, которые в обычной жизни заменяли более пастельные чувства. Да и не с кем было, ведь остальные - не Иен. Даже другой Иен - не Иен. Не было других, они были лже-зеркальными отражениями его прихотей, они были фантазией, вымыслом, несущественным и ненастоящим, они были, кружили где-то рядом, пока Каспар прятал горло в высоком воротнике пальто в Берлине или заходил в паб Нью-Йорка, чувствуя, как у него щиплет горло и хочется выпить. Но сейчас, скрывшись от всех этих носатых бледных проныр, у него в руках был тот самый Иен, тот, который пах родным, тот, который смотрел так нежно, что, казалось, сейчас взорвешься изнутри на миллион светлячков.
Иен, Иен, Иен.. Думать, шептать беззвучно, звать его, двигаясь вместе с ним, прижимаясь к нему, вылизывая ухо, губы, шею. Смотреть на него с неподдельной жадностью, одними глазами говоря все то, что сжимает сердце и легкие изнутри, не давая спокойно сделать обыкновенный вздох. Он должен был понять, сам увидеть, ощутить собственным сердцем, которое тоже, наверняка, ошалело стучало в груди, которой он прижимался к Касу.
Как сладок воздух был после оргазма. Улыбаясь и постанывая, Каспар закрыл глаза и облизнул губы. Его все еще потряхивало, ураган внизу живота утихал бесстыдно медленно, мышцы расслабились окончательно одним глубоким вдохом. Все тело словно звенело, постепенно успокаиваясь, пока сама душа еще не была на месте. Тут и там, везде были руки Иена, его губы, он сам с этой жаркой, довольной усмешкой, которую немец окинул нежным взглядом, с растрепанными волосами, над которыми с жаром и страстью поработали пальцы Бергера. Парикмахером он был так себе, но любовником хорошим, потому удовлетворенно пригладил свои труды, приласкав мужчину по волосам.
Иен притянулся к его шее влажными поцелуями и языком, а Каспар закрыл глаза и блаженно улыбнулся, покусывая нижнюю губу. Ему удивительно сильно нравилось отдаваться этому мужчине и ни о чем не думать. К чему слова и мысли, когда им вместе так хорошо, когда тело рядом выбивает из твоего весь дух, ласкает, как никто? Своим присутствием Иен вдохновлял Каспара на жизнь.
- Как давно на мне не было засосов… - улыбнулся он, шепча влажно Иену на ухо и кусая его, лаская языком сережку. Он любил эту металлическую игрушку в его ухе, она была для Каспара не простым украшением, она была чем-то, что он искал в других мужчинах, но не находил, чем-то, что было у одного только Иена, и никакие заменители не могли успокоить Каспара в его поисках. Теперь же ему было хорошо. Оглаживая плечи мужчины, он чувствовал себя.. влюбленным, иеновым и влажным.
Наверное, это чувствовал и Иен, потому что его руки принялись скользить по податливому телу немца, на что он реагировал сбившимся дыханием и довольным мычанием в тонкие губы Брайдена. Он снова путался пальцами в длинных волосах, слегка прогибаясь на кровати и сжимая в себе его пальцы. Его волновало все это, его это будоражило.
- Брайден.. - шепнул он с выдохом во влажные губы и снова поцеловал мужчину, притягивая его к себе за волосы.
- Ммм? - поинтересовался Иен, укусив немца за нижнюю губу.
- Не останавливайся.. - попросил и медленно провел по его губам горячим языком.
Просить дважды Иена Брайдена было не нужно. Кусая свои губы, Каспар выгибался на постели и сорвано дышал, слегка постанывая и полностью доверяясь своему мужчине. Сколько бы ни было между ними других людей, Каспар был уверен в принадлежностях, как в аксиоме. В чем-то неоспоримом и понятном.
Истосковавшись по нему за годы его отсутствия, Каспар не готов был все так быстро закончить. Ему хотелось снова, еще, до полного головокружения, до неспособности шевелиться. Между прошлыми их отношениями и теперешним днем у Каспара было много любовников, но мало кто из них мог хотя бы сравниться с Брайденом. Он плавился в руках Иена, жадно хватал ртом воздух и быстро возбуждался, стоило Иену как-то особенно улыбнуться или притронуться к Бергеру...
[NIC]Caspar[/NIC]

- Я уже все решил, - сообщил со смазанной улыбкой Каспар, зарывшись любовнику в волосы цепко пальцами и сорвано вздыхая. Иен умел творить чудеса, когда хотел, умел начисто лишать рассудка, оттеняя всех, что были до него. Да и кем они были? Девственниками, которые мужчину в глаза не видели, по сравнению с Брайденом. Каспара нисколько не смущал его опыт, ведь не было важным то, на ком Иен тренировал свои навыки, важно было то, что он применял их с ним, Каспаром, старался ради него и делал приятно именно ему. Остальные были точками, которыми Бергер безжалостно пренебрегал.
- Излагай, - предложил Брайден, скользнув по головке широким языком, сорвав с губ немца жаркий вздох.
- А ты не соизволишь продолжить? - засмеялся Бергер, не желая прерывать столь откровенное удовольствие, ведь рот Иена не ласкал его вот уже два года - а это приличный срок для того, чтобы хорошенько соскучиться.
Иен, улыбнувшись, таки соизволил, заставляя Каспара постанывать, кусать до боли, такой приятной боли, губы и выгибаться навстречу его рту, пальцам, его жару, который так стремительно прожигал тела обоих. Нежность вскоре заменилась пряной жаждой, и Каспар, задыхаясь разгоряченным воздухом, прошептал:
- Я хочу прогнуться под тобой.. Хочу, чтобы ты взял меня сзади, чтобы целовал спину и затылок, я хочу так..
Он не мог больше ждать, растягивать удовольствие и медлить, он не настолько был сыт Иеном, он не насытится им еще долгое время, ведь они так много упустили по своей глупости. Каспар наивно верил, что у них вперед еще много времени и возможностей, что время потерь и идиотизма стало прошлым, осталось на перевернутой странице книги их общей жизни, вторую половину которой внезапно нашли под разрухой и обломками, склеили воедино, и они могли еще многое прочесть и написать, бесконечно многое, потому что теперь узнали, как оно бывает иначе. Они стали умнее, начали больше ценить нежность друг друга, даже мимолетную, как тогда, когда Бергер был страшно пьян и Брайден не оставил его одного. И этого было достаточно для того, чтобы довериться окончательно.
Перевернувшись на колени, немец прогнулся в пояснице и глянул на Иена через плечо. Он знал, что многие не любили эту позу, да и под другими он так не прогибался, но под Иеном хотелось. Отдаться ему полностью, показать желание подчиниться его силе, стать его. Каспар, вечно убегающий от обязательств и серьезных уз, хотел принадлежать, потому что только этот человек всю жизнь умело справлялся с его капризами, потребностями и взрывами негодования; он один умел на сто процентов обращаться с ним, не вызывая сильного сопротивления и умея признавать себя виноватым, если он действительно провинился. Маленькие истерики - успокаивал, большие - залечивал, раны - зализывал, от всего мира - защищал. И не было совершенней крепости, чем его объятия, не было звука приятней, чем его голос. Во время разлуки, в течение этих двух лет Каспар даже не слушал его песни, боясь сорваться, страшась сделать себе больно, потому что слишком уж много для него значит этот голос, от одного тембра которого содрогалось сердце. Теперь он с жадностью впитывал каждый вздох и стон, отвечал тем же, двигаясь навстречу и сжимая своего любимого мужчину в себе, закрыв глаза и едва успев опуститься на локти. Хотел было обнять подушку, но Иен притянул его к себе за шею и оставил на ней жадный поцелуй, от которого Каспар несдержанно вздрогнул и застонал, сжимая пальцами его бедра и двигаясь вместе с ним. Он до невозможности любил все эти его проявления жадности, чувства собственности и дикости, которыми обладал Иен.
Хрипло постанывая, Каспар комкал пальцами простынь и прогибался в спине сильнее, плавясь от рук Иена, которые скользили по его телу, от губ, которые целовали спину, оставляли засосы на лопатках и линии позвоночника, от звука голоса, когда Брайден стонал и шумно хватал ртом воздух. Это было слаще музыки, слаще звука, с которым подписываешь книгу, скользя ручкой по бумаге, слаще звука прибоя. Он не мог реагировать на это спокойно, потому стонал и хрипло вздыхал, выгибаясь и двигаясь вместе с Иеном, прогибая под ним спину, а затем поймал его руку и обхватил губами пару пальцев. Он быстро приноровился к общему темпу и посасывал их, ласкал языком и кусал подушечки, заводя Иена сильнее, наслаждаясь его реакцией. Это было настолько бесценно, что Каспар не хотел останавливаться, нет, о нет. Иен не давал ему кончить, сжимая крепко член у основания, а Каспар кусал за это его пальцы, исступленно и недовольно, требуя большего, требуя крепкого удовольствия, которое мог ему дать сейчас один лишь Иен.
Каспар громко застонал, достигнув желаемого и не останавливаясь. Ему ужасно нравилось чувствовать то, как Иен достигает с ним пика наслаждения, как крепко сжимает его бедра своими пальцами, оставляя синяки, следы, отметины, нравились его засосы на своей коже, нравилось то, как блаженно он улыбается, опускаясь на постель рядом и поглаживая его поясницу широкой горячей ладонью.
Обнимая подушку и устало вздыхая после двух оргазмов и душа, Каспар медленно возвращался к мыслям о том, как все внезапно, приятно и при этом сложно. Сейчас ему не хотелось думать о том, сколько запретных дверей они открыли, ему хотелось просто понежиться с Иеном, который тем временем целовал его спину, лаская влажные следы от поцелуев своим дыханием. Тут он вспомнил о том, что Иен обмолвился о каком-то хит-параде своих любимых фраз, а на его вопросы не ответил. И Каспар не был бы Каспаром, если бы забыл это:
- Ну Иен.. Ну скажи.. - капризно попросил мужчина, не открывая глаз, но зная, что Брайден не дурак и догадается, что он от него хочет.
[NIC]Caspar[/NIC]