- Отдай! - возмутился Дженаро и с силой потянул на себя один край своей футболки - второй же прочно и игриво держала в зубах Луллабай, которой захотелось поиграть с утра пораньше, украсть у него футболку и теперь убегать по всей квартире Мэтта, врезаясь в мебель и не желая возвращать вещь ее законному хозяину. Не сказать, что это сильно уж расстраивало Эскобара, но ему хотелось надеть именно эту футболку именно сегодня. Не играться, а надеть футболку. И после пятнадцати минут гонок, борьбы и взаимных рычаний, мексиканец решил сдаться и обиженно усесться на полу, отвернувшись от собаки и всем видом показывая ей свою обиду.
- Что ты делаешь? - прошествовал мимо Мэтт и заглянул в холодильник.
- Обижаюсь, - громко ответил Дженаро, так, чтобы Лулле тоже было слышно.
Они жили вместе с осени, Мэтт давно должен был привыкнуть к Луллабай и ее хозяину, но все еще иногда удивлялся. Потому, достав из холодильника молоко, он выразительно и вопросительно посмотрел на своего парня, но промолчал. Мэтт знал, что они сами разберутся, помирятся и все будет хорошо, даже учитывая то, что Дженаро сидит посреди квартиры, сложив руки на груди.
Зазвонивший телефон оторвал Экобара от своих обид, но ничуть не отвлек собаку от протирания полов футболкой хозяина. Глянув на нее по-детски недовольно, Джен ответил на звонок. Новости не радовали. Более того, они взволновали и без того возбужденного Джена, который тут же принялся суетливо делать, что было велено, а именно - собирать сумку. До этого он жил относительно спокойно: проводил время с Мэттом, навещал Гвинет, гладил живот и фантазировал о том, каким будет их ребенок, его сын. Нечасто Джен задумывался о том, что когда-нибудь станет родителем, с некоторых пор он вообще предпочитал не заглядывать в будущее, которое так или иначе всегда было туманным, с самого его детства. И вот теперь он прятал в сумку необходимые вещи на пару дней, гладил собаку и целовал Мэтта, сообщив, куда он едет и что Хафф всегда может навестить их вечером. Мэтт с удивительным пониманием относился ко всему, что происходило в жизни его бойфренда, понял и простил его порнокарьеру, беременность соседки по комнате, то, что в его новомодной квартире будет ползать маленький человечек, которого будет безумно любить его возлюбленный. И его Джену очень не хватало бы в такой ответственный момент, но им не на кого было оставить магазин, потому он только попросил приезжать и звонить, в конце-концов, они хорошо ладили с Гвинет, а, значит, и она была бы рада его визиту.
Внизу уже ждало такси, а у подъезда - Марго, с ее милой улыбкой и белокурыми волосами. Дженаро улыбнулся в ответ и приобнял ее, целуя в щеку. Вот они, могучие рыцари, на чьи плечи Винни Мэттьюз водрузил ответственность, которая на деле была огромной ношей и которую они с Марго вдвоем едва были в силах нести. Но на кону была Гвинет и ее ребенок, их ребенок, потому Дженаро был готов стать чуточку сильнее, так сильнее, чтобы помочь Гвинет не бояться. Хотя на деле у него самого коленки дрожали от мысли о том, что вот-вот.. Еще немного и все..
Они забрались в машину и Джен взволнованно вздохнул.
- А Винни скоро вернется. Да.
- Ты меня прости, конечно, но твой брат всегда невовремя, - беззлобно ответил Джен, рассматривая женщину. - То невовремя приезжает, то невовремя уезжает. У него всегда так?
На самом деле, ему было все равно до Винни, но желание поболтать, а не сидеть в тишине салона такси все-таки перевесило.
В старой квартире было тихо, и Джен, едва успев снять обувь, направился в спальню Гвин. Он не любил тишину, ему всегда казалось, что в тишине скрыто что-то страшное или сокровенное, а потому поспешил проверить, все ли в порядке с его самой любимой женщиной и их ребенком.
- Привет, - улыбнулся он, увидев, что Гвин не спит, а просто отдыхает. - У тебя тут совсем тихо, ты боишься его спугнуть?
Устроившись на постели рядом, Джен положил ладонь на большой живот любимой подруги. И сразу стало спокойней. Они были большими и были в порядке, пока для него это было самым главным.
- Как вы? Со мной Марго, мы останемся здесь, чтобы тебе было спокойней.
Поцеловав женщину в щеку, он закрыл глаза. Ладонь мягко скользила по ее животу, ласково касаясь подушечками пальцев. Поверить только.. Их общий сын..
[NIC]Genaro[/NIC]

Гвинет стояла на пороге новой жизни, с огромным животом, вселенской усталостью и сладким волнительным предвкушением. Прошло девять месяцев с тех пор, как она узнала, что ждет ребенка и ей, если честно, не верилось, что они пролетели так быстро. Её беременность, к всеобщему удивлению, прошла довольно легко. Она несильно поправилась (хотя теперь чувствовала себя очень большой), капризничала редко, легкий токсикоз перенесла стойко, может, много ела, но зато не болела и не становилась чьей-то проблемой из-за своего особого положения. Беременность стала для нее счастливым временем, полным нового осознания жизни и своей роли в ней. Гвинет поняла, что хочет и может быть мамой, обрела уверенность в том, что происходит и словно бы, наконец, по-настоящему повзрослела, научившись жить здесь и сейчас, а не там и потом, потому что реальность полностью удовлетворяла её. Она впервые была безукоризненно счастлива и не боялась, что все снова повернется не так. Ну, почти не боялась. Гвинет настойчиво приказывала себе ничего не бояться, потому что бояться вредно для ребенка, а ей приходилось все время думать за двоих. И это было прекрасно.
Адам уже повернулся вниз головкой, доктор на последнем осмотре сказал быть готовой в любой момент собраться и приехать к ним в родильное отделение. Сердце Гвинет колотилось от одной только мысли о том, что вот-вот с ней случится самое важное событие её жизни. Она, конечно, волновалась и боялась боли, которую ей придется вынести, но уже пришла к тому осознанию, что это неизбежно и потому чувствовала спокойствие и уверенность в происходящем. Так что Гвинет составила список необходимого, собрала по этому списку сумку в роддом, приготовила чистую одежду и необходимые женские принадлежности. Она много отдыхала, спала всегда на боку, потому что живот слишком большой и спать в другой позе было неудобно. И чаще всего отдыхала именно днем, а ночью читала и смотрела фильмы, потому что ночью её сон был чутким и прерывистым, больше утомляющим, чем расслабляющим. Гвинет отлично представляла, что ей предстоит пройти, и спокойно к этому готовилась. Ровно до того момента, пока Винни не понадобилось отправиться во Францию.
Она восприняла эту мысль стойко и с понимающей улыбкой. Кивнула и наказала ему ехать, потому что он должен – друзей не бросают в беде, а он обещал вернуться так быстро, как только сможет. Он сказал «Я скоро» и Гвинет ему верила, стараясь не тратить нервы понапрасну. Только вот скучать начала сразу, как только дверь за ним закрылась. Тяжело вздохнув, она устроилась на боку в постели и прикрыла глаза устало. С минуты на минуту к ней должны были приехать Джен с Марго и она была рада этому, потому что сама была мало способна позаботиться обо всем. Недавно присев за яблоком, она не могла подняться и если бы не Винни, то ей бы пришлось ползти обратно на четвереньках. Тяжело быть огромной, как слон. У нее всегда была хорошая фигура, она всегда была спортивной и гибкой, а теперь едва передвигалась, дышала, как паровоз, и кряхтела, когда для чего-то нужно было приложить усилия. Ей нужен был кто-то рядом.
Она и сама не заметила, как задремала. А проснулась от проворачивающегося ключа в замке. Улыбнулась, когда услышала шаги Джена и придвинулась к нему ближе, когда он устроился за спиной. Гвинет любила его и скучала по нему. Несмотря на счастливую жизнь с Винни и прошедшее время, она до сих пор скучала по нему и не могла привыкнуть, что он так редко появляется в их общей квартире. Не так давно она четко осознала, что ей совсем немного нужно для счастья – Гвинет хотела, чтобы все любимые люди были с ней рядом. Ей не нужны были несметные богатства, популярность и большой успех. Она не хотела огромную виллу с бассейном и статус светской львицы, не нужны ей были дорогие украшения, дизайнерские платья и туфли. Гвинет хотела семью. Вот такую странную, но любимую.
Накрыв ладонь Джена своей, она закрыла глаза и прислушалась к нему. Он всегда был беспокойным, но с ним было тепло и по-особенному уютно, а Гвин не хотела сейчас находиться в одиночестве. Хотела родного человека рядом. Да и мало ли… Она действительно стояла на пороге новой жизни и в любой момент могла в нее шагнуть, срок уже пришел.
- Привет. – Тихо отозвалась она, улыбаясь. – Мы отдыхали. Нам уже слишком мало места в одном теле, так что мы все время отдыхаем.
Подоспевшая Марго приземлилась рядом и Гвинет почувствовала себя самым счастливым человеком на свете. С ней рядом оказались удивительные люди, с которыми не так страшно и волнительно в любой ситуации. Конечно, хотелось бы чувствовать могучее плечо Винни, но они и втроем справятся, если вдруг все случится…
Чмокнув подругу в ответ, Гвин улыбнулась ей:
- Спасибо, что приехали. – Погладив ладонь Марго, она завозилась, устраиваясь удобнее. – Я завтракала фруктами, но не отказалась бы от чего-нибудь… с мясом. И острым-острым соусом.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

- А давай! – весело согласилась Гвинет, когда Марго ретировалась на кухню, чтобы приготовить что-то сытное, вкусное и полезное. – Я до своих ног не дотягиваюсь, мне даже в ванной ужасно тяжело.
Ей очень нравилось быть беременной. Но на девятом месяце вся эйфория сошла на «нет», потому что она стала бегемотом, неприспособленным к жизни. Винни убирался, готовил для неё, ухаживал и даже помогал ходить в ванную. Когда-то она и не думала, что он способен на такое, но оказался способен и справлялся со всем так блестяще, что Гвинет диву давалась. Она была ему ужасно благодарна и, наверное, только благодаря этому оставалась счастливой и довольной. Гораздо сложнее ей бы пришлось в одиночку. Конечно, в этом случае рядом был бы Джен, он тоже стал бы её надежной опорой, но у него развивались свои отношения и ванные с Гвин определенно были бы лишними. А сама справиться там она уже не могла, одни только попытки влезть в ванную и вылезти из нее отнимали все силы. Теперь Винни рядом не было, и Гвинет немного переживала, ведь у него были проблемы, она не хотела, чтобы он столкнулся с такой утратой, не сумев помочь. Наказала позвонить, как только он доберется и все решится, поглядывала каждые пять минут на часы, а время шло издевательски медленно.
Джен куда-то убежал, а Гвинет проверила свой мобильный телефон. Нет, ничего не пропустила. А жаль, с весточкой ей было бы легче.
- Я сделал это для него… - Сказал вернувшийся Джен, играясь с совой на животе Гвинет, и та тепло улыбнулась, чуть повернувшись к нему и чмокнув подбородок.
- Спасибо, мой хороший. Я думаю, что Адаму очень понравится эта игрушка. Будем надеяться, что он не отгрызет пуговицы, когда у него начнут резаться зубы. – Тихо засмеявшись, она снова устроилась головой на подушке.
Уложив игрушечного совенка на своем животе, Гвинет придерживала его пальцами, и прикрыла глаза с улыбкой. С Дженом рядом стало гораздо легче и спокойнее. Не только потому что беременные женщины нефункциональны и не справляются с житейской рутиной, но и потому что их теперь связывала нерушимая нить, связь, которая особенно ясно ощущалась, когда они были близки. Они любили друг друга совершенно по-особенному, и плод их особенной любви готовился появиться на свет, чтобы навсегда сделать их родными людьми, настоящей, единой семьей, связанной общей кровью. Эта мысль грела её и отзывалась где-то в груди ярким теплом, затмевающим все тревоги, связанные с материнством. Гвинет была уверена, что справится. У неё ведь такие замечательные и любящие помощники.
- Я хочу розовый лак. – Сообщила она чуть погодя. – В шкафчике стоит. Яркий, матовый. На руки и ноги. Давай, ищи.
В комнату с веселым и задорным тявканьем ворвались Коффин и Скалли. Играясь, они цапали друг друга за уши, довольно повизгивали и топали, как два маленьких слоненка. Гвинет улыбнулась и присела на кровати, облокачиваясь на спинку. Огладила живот, не выпуская из другой ладони совенка.
- Чертята сегодня удивительно игривы. Они вас встречали? Я не слышала лая… – Задумчиво протянула она, рассматривая совенка. – Знаешь, Джен, тебе бы задуматься над созданием своей линии игрушек для детей. Это просто очень профессионально вышло.
Собаки жили у них уже довольно давно и существовали в каком-то собственном режиме, если не реальности. Они ладили между собой, вылизывали друг друга, игриво трепали. Свернувшись калачиками, вместе устраивались на подстилке, делили еду и вообще практически не разлучались. На людей они обращали внимание по настроению. И Коффин, и Скалли слушались Винни, один оклик которого если не предотвращал игривое безобразие, то прогонял его в другую комнату. Гвинет не внушала им такого трепета, зато была признана мамочкой, которая дает покушать, нежит по вечерам, укладывая на диван. В такие моменты они успокаивались, складывая мордочки на ее колени, и сладко дремали. Остальные люди Коффина и Скалли не интересовали в принципе, достаточно было обнюхать каждого, а потом забыть об их существовании. Хотя если люди ими интересовались, и вопрос касался еды или ласки, то собачки быстро меняли свое безразличие на добрые глазки, в которых отображалась сама вселенная.
- Только не щекочи. – Предупредила Гвинет, складывая ноги на колени Джена.
Из кухни уже доносились звуки рабочего процесса, Марго с энтузиазмом взялась за их ужин.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Оргазм? Вы думаете, что женщинам нужен хороший оргазм для счастья? Гвинет вам скажет, что это ложь. Беременным женщинам нужен массаж. Конечно, она любила секс, она обожала секс, она была готова на секс-марафоны, ублажать своего мужчину, отдаваться ему целиком и полностью, но… беременность брала свое, она ужасно уставала и умелые пальцы, массирующие её сильные, но не всесильные ноги, творили настоящие чудеса. Когда Джен стал их массировать, она довольно застонала и откинула голову на подушку, закрывая блаженно глаза.
Как же она обожала эту его заботу, эту всеобъемлющую любовь. Разве в одном человеке может быть сосредоточие всего лучшего от этого мира? Он был добрым, ласковым, смешным. В его наивной вере в Нарнию она всегда находила успокоение, а мужчиной он был от бога, брал на себя все тяжелое, поддерживал её, умел красить ногти и был чрезвычайно хорош в постели, на столе, на полу, да не важно, суть читатель уловил. Даже ребенка он заделал спокойного и мирного, наверное, такого же маленького волшебника, умеющего дарить людям самое важное в жизни – улыбки. Гвинет, во всяком случае, очень надеялась, что ребенок унаследует все лучшие отцовские качества. А уж о его детстве они все вместе позаботятся.
- Хорошо, что крепко пришил. – Одобрила Гвинет, с ревностью косясь на собак, что отвлекли Джена от массажа – вечно они отбирали у нее мужчин!
Почесывая живот, она с улыбкой смотрела, как Дженаро тискает такс по очереди, начесывает их с искренней радостью, и думала, что ей очень повезло. Где-то она читала, что главное в жизни – это благодарность. Нужно быть благодарным, чтобы судьба была щедра к тебе и дарила все необходимое в больших количествах. Стоит оценить все, что у тебя есть, все тебе доступное, чтобы дотянуться до остального. Так вот Гвинет была благодарна. Она была благодарна за солнце на небе, за луну, за звезды. Она была благодарна за еду, за воду, за сон. И, конечно же, больше всего она благодарила высшие силы за любимого мужчину, за Винни, который вернулся и остался навсегда, за сына, что рос в её животе, за Джена, Марго, и всех-всех-всех, кто был с ней рядом. И Гвинет благодарила бескорыстно, не думала, что тем самым открывается до новых благ, она просто упивалась своим женским счастьем, будучи любимой.
- Твои игрушки удивительные. – Похвалила Гвин Джена, ласково ему улыбаясь. – Я думаю, что ты правда мог бы продавать их. Хотя… наверное, они потеряют душу в массовом производстве, но вот делать их в подарок – очень хорошая идея. Я хочу енота. Сделаешь мне енота?
Она сложила ладошки в просящем жесте и сделала щенячьи глаза. Постаралась, во всяком случае. Дженаро умел быть расчетливым, он отлично считал деньги и в прошлом он очень заботился о собственной выгоде. Его гонорары за видео никогда не были нечестными, он умел ценить себя и заступаться за свой труд, не говоря уже о том, что за секс с собой он требовал неплохих денег в прошлом. Джен умел выживать. Но он никогда не был жадным до денег, никогда не был переполнен корыстью. И когда жизнь подарила ему возможность зарабатывать честно, когда его партнер Мэтт увел его от постыдной работы, Дженаро словно бы забыл о собственной расчетливости, о том, как думать о выгоде и грести себе побольше. Теперь он всегда был родным ей Дженом, теплым, любвеобильным, честным и бескорыстным. Вот уж поистине великая сила любви. Гвинет довольно наморщила нос и заулыбалась еще довольнее от этих мыслей. Им очень везло, и она не могла нарадоваться этому.
- Знаю. – Согласилась Гвинет. – Ты мое доброе, любимое счастье.

Жизнь без Винни казалась ужасно тоскливой. Он позвонил и сказал, что спас друга и все в порядке, но пока занимался успокоением душевных ран, а Гвинет честно по нему скучала. А из-за ограниченной подвижности и вовсе сходила с ума, но Джен с Марго спасали её от этой напасти. Они развлекали её, ухаживали, Джен нежил её вечерами и делил с ней постель, а Марго помогала с женскими делишками. Вечерами забредал Мэтт, соскучившийся по своему любовнику и желающий ощупать живот Гвинет. Он много шутил, все время улыбался, и женщине это очень нравилось, вокруг нее было сосредоточие положительной энергии. На третий день даже заехал Иен с гостинцами, порадовал её корзинкой вкусненького и своими улыбками. Задержался он ненадолго, но после себя оставил все то же хорошее настроение. И вечером того дня случилось неожиданное.
Первые схватки прихватили Гвинет на кухне, она неловко оперлась о стол и схватилась за живот. Сначала ей показалось, что это тренировочные и звать на помощь она не стала, но уже следующие, с выматывающей тяжелой болью, заставили её тихо вскрикнуть. Переводя дыхание, она негромко, прерывисто позвала:
- Джеееен! Иди сюда. Нет-нет, не смотри так на меня не паникуй. Послушай, вызови нам такси. И после позвони Марго, она ушла в магазин за продуктами, пусть сразу едет в больницу. Давай, не суетись. Все хорошо.
Тяжело оказалось выдавить из себя «все хорошо», когда резкая боль снова пронзила ее словно бы отовсюду.
- Звони! – сдавленно рявкнула она на растерявшегося Джена.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Схватки-предвестники, иными словами тренировочные, у Гвинет уже были, но теперь она была уверена, что скоро родит. Она много читала об этом, смотрела видео, переписывалась с роженицами на форуме, но все равно переживала, что запаникует в самый ответственный момент и, если честно, очень надеялась на поддержку Винни. Его хладнокровность сослужила бы добрую службу, окажись он рядом, но он улетел и не умел телепортироваться, поэтому Гвинет оставалось надеяться только на себя. Неизвестно, что в ней взыграло в тот момент – ответственность за своего ребенка, хваленный материнский инстинкт или факт того, что её некому будет привести в чувства, если она потеряет контроль над ситуацией. Джен был хорошей поддержкой, но он не справился бы с панической атакой – почему-то в этом Гвинет была уверена.
Так или иначе, но страшного не произошло. Внутри кипело и клокотало волнение, равного которому женщина никогда не испытывала раньше, но ум оставался трезвым, потому она поспешила отправиться в ванную. Самое забавное заключалось в том, что она переживала о крайне приземленных вещах, например, как таксист будет дальше работать, если воды у Гвинет отойдут в машине? И пахнет ли эта жидкость? Долго ли ему придется выводить её с сидений? Может, стоило заплатить ему за очистку салона? Все-таки не хотелось бы доставить чужому человеку такие неудобства… Но эти мысли быстро исчезли, когда воды отошли еще в коридоре. Гвинет стало почти стыдно, когда по ногам потекло, но она поспешила подмыться и переодеться в одежду для беременных. Не было времени думать о чем-то другом, все естественно, а все, что естественно – не безобразно. В конце концов, она была одна в этот момент.
Выйдя в коридор, держась за живот и слабо улыбаясь Джену, она старалась сдерживать стоны во время схваток. Время в такси показалось вечностью, Гвинет было волнительно, немного больно, в тот же момент радостно, а страшно совсем капельку. Она чувствовала, как холодный пот стекает по её шее, и стирала его платком, который постоянно теребила пальцами. Ей хотелось что-то сказать, но подходящих слов не находилось. Ей хотелось позвонить Винни и услышать его голос, подбадривающие слова, может быть, признание в любви. В какой-то момент она даже задумалась над тем, что в такие моменты рядом с женщинами обычно их матери, но быстро отвергла эту мысль – с ней рядом куда более важные люди её жизни, а мамы у нее нет. Нет, и не было. Точка.
Сжимая пальцами ладонь Джена, они добрались до больницы. Гвинет почти привыкла к вспышкам боли и напряжению, она чувствовала, как они приближаются, и была готова в этот момент. Их довольно быстро проводили в свободную палату, любезная медсестра умело помогла ей переодеться в больничную одежду. Она вела себя так спокойно и дружелюбно, что Гвинет вдруг уверилась в правильности всего происходящего. Благодаря доброжелательным вопросам о ребенке, она снова почувствовала это счастье в скором времени стать матерью.
- Вам нужно двигаться, постарайтесь походить по палате. Скоро придет врач и проведет внутреннее обследование. Не переживайте из-за этого, осмотр нужен, чтобы определить положение плода и облегчить ваши роды. Все будет хорошо. – Улыбаясь, сказала эта чудная женщина, покидая палату.
Гвинет кивнула и покорно стала вышагивать по палате, медленно, тяжело дыша и смотря взволнованно то на Джена, то на Марго, которых запустили в палату развлекать её и не позволять тревожиться. Развлекатели из них, впрочем, вышли не очень. Джен в халате был похож на врача-педиатра, доброго и милого, только вот испуганное выражение его лица намекало, что ничего страшнее воспаленного детского горла он в своей жизни не видел. Марго была похожа на медсестру, такую же добрую и миловидную, как та, что помогала Гвинет каких-нибудь пару минут назад. Разве что Марго казалась менее опытной и не до конца понимающей, что нужно делать.
- Ну ладно вам, - Улыбнулась Гвин, собирая волосы в небрежный хвост. – Все будет хорошо. Но ваши рожи здорово меня угнетают, поэтому улыбнитесь мне.
От двух вымученных улыбок легче ей не стало, но на спасение пришел улыбающийся врач, который отвел Гвинет на обследование. Приятного в этом было мало, но она терпела. К тому же, лучше так, чем ходить по палате, думая, какой этап будет дальше. Так словно бы возникала иллюзия какого-то занятия, но и обследование подошло к концу, её привели обратно, а схватки тем временем продолжались, становясь все чаще и сильнее. Тихо скуля и постанывая, Гвинет продолжила ходить по палате. Хваталась за стены, за Джена, за Марго, крепко сжимая их ладони, и жмурилась, стараясь сдержаться. К ним то и дело заглядывали медсестры, стремясь не пропустить важный момент, но видя, что роды еще не начались, они снова уходили.
Гвинет плохело с каждой минутой, она пила побольше воды, тут же плелась в туалет и подолгу сидела там, чтобы перебороть очередную вспышку ужасной боли. Она чувствовала, что постепенно раскрывается, вместе с тем её жутко тошнило, и ломота в конечностях лишала всяких сил на движение, которое было рекомендовано. Дыша короткими урывками, Гвинет пережидала судороги, а после снова выходила в палату. Сил на разговоры и улыбки больше не оставалось, поэтому она суетливо двигалась по палате, садилась на кровать и снова поднималась, не в силах находиться без движения.
- Вы можете выйти, если тяжело… - Пробормотала она ребятам, которым, судя по их лицам, тоже становилось хуже с каждой минутой.
Время не то замерло, не то бежало со страшной скоростью. Гвинет понятия не имела, сколько часов прошло, но чувствовала, что момент Икс приближается. И теперь уже не могла понять, что испытывает. Чувства словно исчезли вовсе, даже тени страха не отражалось на её лице. Только томительное ожидание и гримасы неожиданной боли, к которой никак нельзя подготовиться. Когда накатила ужасная усталость, Гвинет легла на кровать с разрешения заглянувшей медсестры и закрыла глаза устало.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Что вы знаете о настоящей боли, если никогда не рожали ребенка? Единственная мысль, которая помогала Гвинет справляться с муками, была о том, что ребенку сложнее. Он жил внутри девять месяцев, питался через маму, был защищен и спокоен, а теперь вырывался наружу против своей воли. Ребенку гораздо тяжелее. Он маленький и беззащитный, он ничего не умеет, ничего не знает. Он никогда не видел реального мира, жил в утробе матери, а теперь ему тяжело покидать уютное местечко под сердцем, в котором ему было комфортно. Да что значит её боль, как матери, когда ему приходится преодолевать первые в своей жизни трудности? Ничего. Это мелочь. Это боль во благо. Стоит немного поднапрячься, еще и еще, закричать громче, зарычать, суетливо попросить медсестру перестать сюсюкаться, и сделать еще рывок. Еще. Еще. Гвинет знала, что справится, потому что это её путь к материнскому счастью. Её путь к вечному избавлению от одиночества, потому что Адам всегда будет рядом, всю жизнь они будут связаны нитями родства, самой сильной связью на свете – связью матери и ребенка.
Врач подсказывал ей, когда было необходимо тужиться, и Гвинет покорно слушалась. Ей было безумно тяжело, она устала. В какой-то момент ей даже показалось, что ничего не получится, но Винни показывал ей большие пальцы, он кивал ей и она снова чувствовала его поддержку. Как же ей полегчало, когда он оказался рядом. Он ворвался в палату порывисто, в мгновение оказался рядом, приласкал её, крепко сжал ладонь. Этот прекрасный мужчина, её самый любимый на свете человек, он делился с ней силами, он передавал ей свою решимость. Гвинет чувствовала его. Чувствовала его одобрение, тень восхищения её силами, бесконечную поддержку. И не могла подвести его. Она не могла подвести Винни, который столько сил приложил, чтобы простить ей (и себе) чужого ребенка, чтобы остаться с ней рядом, несмотря на это, и ухаживать за ней так, словно под сердцем она носила родного ему человечка. Она не могла подвести Джена, ведь он уже чувствовал себя отцом и был счастлив этому, он ждал этого малыша и Адам любил его ласковые прикосновения. Гвинет не могла подвести своего сына. Ему хуже сейчас, ему тяжелее. Ей нужно, ей необходимо постараться, чтобы все как можно скорее закончилась. Гвинет обязана справиться!
В её жизни было много боли. Ушедшие родители словно бы навсегда заклеймили Гвинет страдалицей и всю жизнь её преследовали неудачи. Но она простила их, простила, потому что сама рожала малыша и не хотела делать это с обидой на кого-то. Она прощала их с каждым криком боли, с каждым рывком вперед, чтобы вытолкнуть Адама из себя. Она простила и Брэтфилда за то, что он бросил её на растерзание в детском доме, предал доверие и разбил сердце. Она прощала его за все свои слезы, сомнения и обиды. За отрезанные волосы, за растоптанную помаду, за горькие без него сигареты. Гвинет прощала Винни за то, что столько раз обижал её, хотя мог спасти. Прощала его за то, что бросил, ведь если бы не бросил, то не было бы Адама, а она уже не представлял своей жизни без сына. Боль Гвинет была очищающей, раньше она много злилась и обижалась, а теперь преисполнялась прощения, потому что прошлое не имеет значения, когда изнутри тебя рвется новая жизнь. Чистая, прекрасная она в твоих руках и ладони должны быть чистыми, чтобы не поранить столь хрупкое создание, не запачкать его и не обидеть из-за собственной глупой злости. Гвинет больше не злилась. Она больше не обижалась. Она была счастлива и счастливой проходила через муки рождения нового человека.
Она не сразу поняла, что все закончилось, но когда приоткрыла глаза и увидела своего мальчика, восхищенно выдохнула. Неужели этот малыш был в её животе? Это он рос в её животе прошедшие девять месяцев, правда? Гвинет всхлипнула, расплакалась и тут же счастливо заулыбалась, принимая малыша. Он уютно устроился на её животе, а врачи поздравляли её с первенцем, уверяя, что он в полном порядке. Погладив Адама по головке, она не могла сдержать слез, впервые понимая, что такое настоящее счастье. Оно огромное, всеобъемлющее, теплое, как солнечные лучи. Оно переполняет изнутри, заставляя сердце биться чаще. Гвинет любила человечка, которого видела впервые в жизни. Она знала его, как саму себя, чувствовала словно бы всем своим телом и, несмотря на то, что Адам больше не жил внутри нее, она с каждым мгновением все четче чувствовала ту самую связь, свою со своим сыном.
- Ну привет, малыш… - Дрожащими губами прошептала она, бережно обнимая Адама, мягко прижимая его к своей груди. – Привет, Адам. Это я, твоя мама. Я люблю тебя очень. Я так сильно тебя ждала…
Смаргивая слезы, она посмотрела в окошко двери, улыбаясь Дженаро и Винни. Марго рыдала брату в плечо, а медсестра уже шла по направлению к ним с халатом наизготовку – она пообещала привести отца для знакомства с сыном. Расслабившись, Гвинет вытянула ноги и с облегчением выдохнула, разглядывая своего малыша. Он казался самым красивым, самым теплым и нежным ребенком. Самым прекрасным. Он и был её счастьем, которого она ждала всю жизнь.
- Эй, малыш, это твой папа. – Шепнула она ласково, с нежностью и благодарностью смотря на Джена. – Он тоже очень тебя ждал.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Когда все закончилось и Дженаро пропустили в палату, Винни сел на стул в коридоре. Зарылся пальцами в волосы и неожиданно улыбнулся: все действительно уже произошло. Они готовились к этому дню долгие месяцы, Винни, внезапно сорвавшийся в Нью-Йорк, оборвавший тур Винни, был с ней буквально с самого начала. Пожалуй, подоспей он раньше, этого бы не произошло вовсе, как знать, как сложилась бы их судьба, но, так или иначе, нельзя было сказать, что Винни выглядел разочарованным. Напротив, у него резко поднялось настроение - теперь Гвин будет полегче, она не будет волноваться из-за того, что день Х все ближе, не будет расстраиваться, когда не сможет сама поднять с пола яблоко, Мэттьюзу казалось, что теперь она будет едва ли не парить от счастья над полом, а ради этого Винни и был рядом все эти месяцы. Он ухаживал за ней, как не ухаживал ни за кем другим, он обнимал ее и целовал в висок, чтобы не волновалась раньше времени, он хотел передать ей свою уверенность, которой подчас и самому недоставало. Но, знаете, его Гвин была сильной девочкой. И одна только ее улыбка была способна рассеять любые тучи.
Подняв взгляд на сестру, Винни даже рассмеялся. Нервы, которые он натянул туго подобно гитарным струнам там, далеко в Париже, расслабились, он успел прибежать к ней, прилететь, примчаться, он смог плюнуть в лицо расстояниям и сказать, что рядом, как обещал, что не смог оставить ее надолго, ее, его хрупкую, но такую сильную возлюбленную. Она перенесла это испытание достойно, она сделала все, что было в ее силах, и потому Винни гордился ею. Поднялся и обнял Марго, а затем заглянул в палату через окошко - родители Адама уже ворковали над ребенком, и в этот момент Мэттьюз даже не испытал злости по отношению к Эскобару, внезапно он не обвинил его мысленно во всех грехах, не захотел крепко пожать обеими руками его горло. Пожалуй, он готов был даже обнять его, но их разделяла целая дверь в палату и обязательные санитарные условия, потому Винни остался снаружи и почувствовал, как медленно рука сестры берет его руку, как пальцы оплетают ладонь и удобно ложатся, чтобы переплестись. Крепче сжав руку Марго, он наблюдал за Гвинет, спокойным взглядом лаская ее улыбку, ее шею, светлые растрепанные волосы.
- Я никогда не думал, что буду вот так стоять у окошка и наблюдать за тем, как моя любимая женщина будет счастливо улыбаться своему ребенку, - поделился своими мыслями Винни, слегка повернув голову к сестре, но так и не отведя взгляда от Гвинет, которая, пусть и была уставшая и измученная, но такая цветущая.
- Ты вообще никогда ни о чем не думаешь, - с нежной улыбкой ответила Марго, и Винни ничего не оставалось, как согласиться с ее словами. Он действительно ни о чем не думал, кроме одного..
Когда шумиха улеглась, а Адама и его мать уложили отдыхать в разных частях больницы, Винни пробрался в палату к Гвин и присел рядом, ласково погладив ее по волосам и изучая расслабленное, даже несколько блаженное лицо женщины. Она была героиней в его глазах, и он прижался губами к ее лбу. Разбудил наверное, потому что Гвин открыла глаза и улыбнулась в ответ, даже нашла в себе силы потянуть его поближе к себе, и Мэттьюз забрался на постель прямо в обуви, крепко обняв ее и устроив у себя на груди. Он был готов к тому, что она будет смеяться, был готов, что станет плакать. Она была сейчас эмоциональна, да и его где-то внутри волнительно потряхивало, но он был ее мужчиной, потому защищал Гвинет, оберегал ее и обнимал крепко-крепко обеими руками. Она была в объятиях как влитая. Зарывшись носом в ее волосы, Винни вдохнул родной запах. Никакой Париж не смоет воспоминания о ней, не позволит ему забыть о том, где его дом, где его ждут, где любят. Он спасал друга, но в то же время думал о женщине, к которой вернулся спустя годы. Которую ранил так сильно и которую затем лечил. Он был счастлив ее вылечить, но не сумел остановиться на этом. Полюбив ее, проблемную, далекую, с целым ворохом травм и дурных воспоминаний, он не хотел ее ломать или портить. Пусть иногда получалось и так - неосознанно, не ее была в том вина. Теперь ему хотелось множить ее ласку, ощущение счастья, хотелось прибавлять больше к ее улыбкам, ему больно был видеть ее тоску, ему не хотелось, чтобы она расстраивалась. Винни знал, что сам не был героем в ее глазах, но что мешало быть для нее той опорой, которую ищет каждая женщина? Что мешает ему хранить ее, такую хорошую? Охранять ее? Ничего. Он был свободен в этом праве, потому обнимал ее крепче и грел в своих руках от промозглых сквозняков больничных коридоров.
- Гвин.. - позвал ее, поглаживая ладонь пальцами, чувствовал, что не уснула еще. Помните, что он ни о чем не думал? Ни о чем, кроме одного: - Ты выйдешь за меня замуж?
Погладив ее по щеке, Винни заглянул женщине в глаза. Совершенно серьезно, осознавая то, что Гвинет вполне может отказать ему, но все же ожидая того, что согласится - он слишком многое сделал, чтобы разломать по кирпичам все ее душевное спокойствие, теперь он хотел его отстроить, вместе сделать что-то новое. Мужское эгоистичное желание сделать ее своей, а затем подарить ей еще больше счастья. Пожалуй, это тоже в кой-то веки смогло бы сделать Винсента Мэттьюза тоже счастливым.
[NIC]Vinnie[/NIC]