Гвинет нравилось быть беременной. Её не смущали ни огромный живот, ни возросшие аппетиты, не изменившиеся вкусы, ни какие-либо другие «проблемы», на которые жаловались другие женщины на самых разных форумах о материнстве. Не случалось у нее и упадков сил, серьезных осложнений и существенных проблем со здоровьем. С приходом ноября, пятого месяца беременности, она и вовсе успокоилась, чувствуя себя на все сто процентов. Гвинет казалась самой себе красивой, женственной, живой и сильной. Она светилась счастьем, мирно сосуществуя в гармонии с собой и со всеми окружающими, невзирая на мелкие неурядицы. Спокойная, красивая и легкая, несмотря на огромное пузо (а ведь это еще не предел) она бралась за легкий труд и просто наслаждалась каждым днем. Секрет своего внезапно обретенного счастья Гвинет знала: она в кои-то веки не нуждалась ни в чем. Рядом был любимый мужчина, который проявлял свою любовь несмотря ни на что, у Джена, самого близкого друга, были прекрасные отношения, и все они как-то постепенно научились уживаться не только на одной планете, на одном материке материке и в одном городе, но и даже относительно мирно проводили время на территории одной квартиры. В животе Гвинет развивался маленький Адам, стартовал уже шестой месяц, а малыш научился икать и кашлять. С каждым днем он все более чутко различал голоса и прикосновения. Вечерами, когда у сына начинался период буйства, Гвинет тихо рассказывала ему сказки, которые все еще помнила из своего детства, хоть и никогда не любила их слушать в детском доме. И уж тем более не любила их читать, но теперь вспоминать о них, и произносить вслух было приятно.
Единственное, что несколько удручало – это необходимость ходить в больницу раз в месяц, а то и больше. Не то, чтобы ей были неприятны процедуры, скорее напрягал сам дух этих ухоженных, но холодных помещений. Болеющие люди, выбежавшие погулять пациенты из другого отделения, очереди, временами споры и конфликты. И запах, больничный противный запах, въедающийся в кожу и отзывающийся где-то внутри животным приступом страха. Подсознание работает безотказно: больница – жди беды, жди боли и неприятностей. И много затрат, которые потеряют свою силу, как только здоровью начнет что-то угрожать. Подумать об этом раньше даже у самых умных не получалось. Гвинет пыталась настраивать себя позитивно, ведь она посещала больницу не из-за беды, а из-за блага. Для порядка и хорошего результата, счастливого. Но все равно чувствовала себя неуютно в этих белых, холодных стенах. Словно в вечном предчувствии чего-то нехорошего.
Но нет, все прошло отлично. Её прекрасная врач внимательно провела все нужные процедуры и констатировала факт – малыш крепок, здоров и очаровательно энергичен. Гвинет не о чем беспокоиться, разве что пить побольше витаминов, не перегружать себя и больше отдыхать, потому что организм готовится к родам и в нем происходят соответствующие изменения и ему нужно больше покоя. Словом, все как обычно и Гвинет была этим чрезвычайно довольно – никаких плохих новостей она не ждала и теперь старалась мыслить только позитивно, потому что на любой негатив и нервы ребенок отзывался беспокойством,  а нервировать его раньше времени ей хотелось меньше всего.
Спускаясь вниз, Гвинет планировала ужин и пыталась припомнить, каких продуктов дома не доставало. Только добыла мобильный из сумочки, чтобы вызвать такси, как мимо прошел до боли знакомый мужчина с маленькой девочкой. Застыв на месте, она внимательно прищурилась, вглядываясь в знакомые черты. Неожиданная встреча. Совершенно невероятная, она бы сказала.
Нервно потеребив пальцами подвеску на мобильном, Гвинет прикусила губу, думая, стоит ли подойти к человеку, который в прошлом играл для нее такую важную роль или пройти мимо него, исчезнув среди толпы. Когда-то так  исчез он, даже не попрощавшись и не дав возможности найти себя после. А ведь они действительно были близки. Два оборванца с улиц, проклятье на головы воспитателей и других жителей детского дома. Они делали вместе все: устраивали голодовки и бунты, сбегали и прятались, нарушая общий порядок, устраивали битвы едой, дрались с другими забияками. Частенько воровали сигареты у воспитателей, реже вытаскивали купюры, когда находилась возможность сбежать и напиться вместе. Они лазили в сумки к посетителям, утерявшим бдительность, а если в стенах «дома» добычи не было, они убегали на охоту и воровали прямиком из магазинов. Она до сих пор помнила, как Адам купил ей красную помаду, и она настырно мазюкала ей губы, безобразно размазывая вокруг рта. Они яростно целовались в туалете, она оставляла свои кровавые следы на его теле, когда они спешно трахались, цепляясь друг за друга как в последний раз. Гвинет доверила ему себя, отдалась ему, как первому любимому мужчине, поддаваясь на все сомнительные идеи просто потому что он был лучшим. Маленький Адам, видимо, недовольный мыслями матери, хорошенько пнул ее изнутри, и Гвинет погладила живот пальцами. Адам. Она решила назвать так ребенка, сама не зная почему. А что, если этому есть какое-то объяснение?
Подойти или нет?
Настоящее или забытое?
Уместное или абсурдное?
Правильное или нет?
Слишком много воды утекло, но такие встречи не случаются просто так. Когда-то он стал одним из самых важных людей ее жизни, после исчез, словно сыграв свою роль, а теперь вынырнул из ниоткуда. Интересно, что может принести с собой их новая встреча?
- Адам. – Позвала она негромко, подходя к нему ближе и улыбаясь больше глазами, чем губами.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Гвинет попала в ад, когда ей исполнилось пять лет. Белокурая зеленоглазая девочка, брошенная родителями, она  все равно верила, что её любили. Она верила, что родители вернутся еще не один год после того, как оказалась в детском доме. Заливалась слезами и кидалась в истерики, когда ей говорили о новом доме и новых родителях, когда на неё приходили смотреть всякие милые люди. Она пряталась и убегала, со временем начала дерзить, думая, что если она не понравится потенциальным родителям, то её не возьмут в другую семью и она сможет дождаться маму с папой. Тогда ведь они обязательно смогут её найти, а мамы с папой все не было и не было…
Проходили дни, недели, месяцы, года и детская вера в лучшее увядала на глазах. Дерзость и злость перестали быть попытками верить в лучшие, они отвоевывали другое место – основу её личности, фундамент её естества. Гвинет злилась. Злилась на родителей, злилась на воспитателей, злилась на визитеров, злилась на других детей, уходящих с чужими людьми и остававшихся в приюте, злилась на себя и злилась на жизнь. Вера была задавлена негативом, с возрастом она поняла, что её родители никогда не вернутся. Она пыталась оправдывать их какое-то время, сначала по-детски, потом уже по-взрослому прикидывала, что могло случиться, но возвращалась к ключевой мысли: она не была им нужна. Ребенка выкинули, как старую игрушку, которая надоела. С возрастом она на многие запомнившиеся фразы и поступки родителей смотрела иначе, вспоминала, как часто в исступлении кричала на нее мать, склоняясь над ней. «Да заткнись ты уже, черт тебя подери! Замолчи! Не плачь! Спи! Спи!» Она была молода и, наверное, не справилась со свалившимся на нее бременем, ведь ребенок – работодатель, не знающий трудового кодекса и выходных от материнства не бывает. Гвинет возненавидела своих родителей и больше  никого не ждала до самого своего выпуска из приюта.
Единственным человеком, который спасал её, был Адам. Адам Брэтфилд. Такой же никому ненужный изгой. Они дрались, безобразничали и воровали по отдельности, а однажды решили объединить усилия для большего успеха. Столкнувшись как-то на закрытой лестнице в подвал, оба с сигаретами и спичками, они переглянулись неловко.
- У кого сперла? – поинтересовался Адам, подкуривая сигарету.
- У миссис Робинсон. – Ответила Гвинет, притягиваясь к его горящей спичке. – А ты?
- Тоже. – Усмехнулся он в ответ, оценивающе окидывая её взглядом. – Стало быть, покурим.
- Покурим. – Улыбнулась она, крепко затягиваясь.
Так родилось сотрудничество, из него выросла дружба, а та быстро переросла в первую любовь. Все привыкли считать первую любовь нежным временем, но Адам и Гвинет напоминали скорее Бони и Клайда в миниатюре. Они скуривали вместе украденные сигареты, выпивали украденное пойло, прячась от остальных, ввязывались в потасовки и тайком занимались сексом, ненасытно исследуя тела друг друга. Ей всегда было его мало, он всегда был готов дать больше. Она всегда чувствовала, что он крепко сжимает её маленькую ладонь в своей сухой и немного шершавой руке. Гвинет чувствовала его любовь и поддержку, она чувствовала себя нужной и ей так хотелось верить, что это чувство никогда не покинет её, как и Адам.
Но он ушел. Сбежал. Бросил. И она снова прошла путь неверия, ожидания, осознания и отчаяния. Сначала она не верила, что все действительно так, ведь напарник никогда не бросает своего напарника, он просто не мог поступить с ней так. Она ждала его возвращения, что однажды во время прогулки он свистнет ей из-за угла и поможет бежать, подарит новую алую помаду, говоря, что ей так идет этот цвет, и объяснить, что просто не мог иначе. Хотел выбраться первым и спасти её из этого ада. Потом Гвинет осознала, что он не вернется – время шло, рыцарь в доспехах никак не хотел являться за своей приунывшей принцессой. Следом пришло отчаяние, мучительное и болезненное. Она пыталась вскрыть себе вены однажды, но ножницы в приюте были тупые, только исцарапала запястье и получила наказание, когда её нашли. С психологом разговаривать отказалась, замкнулась в себе и устроила очередную голодовку, исхудав так, что каждую косточку можно было проследить под натянувшейся белой кожей. В голове её звенел всего один вопрос: почему?
Почему?
Почему?
Почему?
Старый вопрос вцепился острыми зубами в её сердце, и она сорвано вздохнула, смотря на Адама. Столько лет прошло, а он остался все таким же родным. Она не знала, что ему сказать. Почувствовала, что может разреветься от переизбытка эмоций, но улыбнулась ему в ответ.
- Вот же жизнь тебя потаскала.
- Эй! А сам-то! – шутливое возмущение перебило нестабильность чувств, и она кивнула на дверь, в которую Адам только что сопроводил маленькую девочку.
Когда-то они издевались над родителями. Зло смеялись над людьми, которые бросили их. Гвинет гордо говорила, что хочет детей, она хотела быть с Адамом, пусть бродяжничать, пусть воровать, но рядом с ним. Не так страшна жизнь, когда рядом любимый мужчина. Теперь, спустя столько времени, она стояла перед ним ухоженная, красивая, беременная и счастливая. Ну почти. Её жизнь все-таки сложилась стоящим образом, и она была довольна ей, прошлая перспектива жить в подворотнях бок о бок с любимым и умереть где-нибудь там от передоза больше не казалась ей привлекательной, но Адам её волновал. Нервы натянулись. И она переминалась с ноги на ногу, невольно придерживая живот снизу, словно боясь, что он отвалится.
- Это не мое. – Шутливо открестился Адам.
- А чье? – Улыбнулась Гвинет.
- Моего… любимого человека. – Был вполне ожидаемый ответ.
- Это здорово. – Кивнула она, прикусывая губу и беспардонно его разглядывая. - Я рада, что у тебя все хорошо.
И что делать дальше? Попрощаться и уйти, чтобы никогда его больше не увидеть? Сердце забилось, протестуя этой перспективе, а Адам внутри нервно лягнулся, реагируя на беспокойство.
Уже и подумать спокойно не получается!
[NIC]Gwyneth[/NIC]

[audio]http://pleer.com/tracks/3156040FOC[/audio]
Прошло много времени, и Адам очень изменился. Повзрослел, похорошел, возмужал. Но его образ для Гвинет был соткан воспоминаниями прошлого, он был живым напоминанием о том, что она прошла. До него, с ним и после него. И от этого как-то неспокойно было на её душе, хорошо бы бежать, нырнуть в свою хорошую жизнь, сытную и спокойную. Забыть о встрече, как о дурном сне, но она не хотела бежать от него. Она очень соскучилась. И даже прошлые вопросы уже не имели никакого значения…

Кажется…

Она не придет, её разорвали собаки,
Арматурой забили скинхеды,
Надломился предательский лёд…
Она пропадала без него. Расчесывала нервно запястья, искусывала губы в кровь. Не ела, не спала. Ждала у окна, как только няньки переставали следить за детьми. Тайком нервно курила и чувствовала, что ей мало этого. Всего мира было недостаточно, чтобы утешить её боль и страдания. Гвинет вспоминала, как его руки жадно сжимали её щуплое тело, как Адам хватал её за грудь, рыча вторгаясь в её тело. Как делился с ней едой, водой и сигаретами. Воровал для нее, не боясь попасться. Брал вину на себя, чтобы наказывали его, ведь он мужчина, он сильнее, а она его девочка, которую никто не смел обижать, пока она была под его защитой. А он сбежал от нее, оставил без покровительства, без ласки. Оставил ее сломленной, безутешной страдалицей, ждущей своего принца улиц у окна. Она отчаялась. Хотела умереть, потому что жизнь представлялась ей ужасной. Не манили её далекие земли, яркие удовольствия и великие свершения. Не было в ней больше веры в хорошее. Гвинет перестала быть человеком с его отсутствием, и никакая физическая боль не могла унять её душевные страдания, метания. Никакие слова других людей не могли заполнить пустоту в её груди.

Её руки
Подготовлены не были к драке,
И она не желала победы,
Я теперь буду вместо неё.
Она была слаба. Пыталась верить лучшее, хотя знала, что он не вернется. Знала, что лучше уже не будет. Ей осточертели стены приюта, окружение. Гвинет уже была достаточно взрослой, чтобы понимать – её не возьмут в семью, ей больше незачем оставаться в системе опеки. Но не было подходящего момента для побега, она была заперта в приюте, как в тюрьме. И тогда она решила, что сможет побороться за себя и прожить там еще немного, пока не вылетит из него свободной птицей. Гвинет задавила в себе уязвленного ребенка, убила в себе ту, что наивно верила в своего мужчину. Она расправилась с ними, решив быть сильной вопреки всему. Полагаться на себя, ведь в этом мире никому нельзя доверять.

Она плавает в формалине,
Несовершенство линий,
Движется постепенно.
У меня её лицо, её имя,
Свитер такой же синий,
Никто не заметил подмены.
Тогда она изменилась. Отрезала волосы тупыми ножницами, сделав импровизированное каре, которое увидела у одной женщины, приходившей выбрать себе ребенка. Выбросила все вещи, напоминавшие ей Адама. С трудом, но все-таки избавилась от красной помады. Растоптала её, как он растоптал её светлые чувства, и ошметки выбросила в мусорное ведро, как выбросила из головы все мысли о нем. Кутаясь в свитер, она принялась за работу над собой. Стала лучше учиться, отгородившись от людей и воспитателей. Много танцевала, выплескивая в танцевальном зале все накопившиеся эмоции. Она изводила себя так, чтобы у нее не было времени думать, вспоминать и фантазировать. Работала и спала, спала и работала. Сильным женщинам это очень нужно.

Она не придёт - руки были в змеиной норе,
Голова в осином гнезде,
А спина в муравьиной куче.
Та Гвинет, верившая в любовь Бони и Клайда, появлялась в ней все реже. Новая Гвинет не позволяла ей вырваться, захватить разум, испортить плоды долгих тренировок и сеансов самовнушения. Она не знала, что будет, когда она вырвется из приюта, но она училась выживать слишком долго и считала, что сможет выжить в жестокой реальности. Хоть бы сбежать, только бы выйти из ненавистных стен, подрывающих её новое «Я».

Буду я,
Я из более прочного теста,
Я достойна занять это место,
Я многое делаю лучше…

Она больше не питала надежд на лучшее. Не придумывала себе красивые биографии. Не считала себя больше Золушкой, которой нужен принц, дабы выбраться из клоаки. Гвинет научилась верить только в себя. Научилась работать над собой и бороться. Именно поэтому ей хватило смелости выгрызать свое жалованье на нескольких работах. Именно поэтому она не побоялась пойти в стриптиз-клуб танцовщицей, потому что деньги не пахнут, а жизнь – дорогая штука. Плохой парень Адам Брэтфилд помог ей стать сильной, пусть высокой ценой…

Кивнув в ответ на вопрос о пирожных, она улыбнулась. Старалась сохранять спокойствие, потому что время выяснять отношения давным-давно прошло. Воспоминания роились в её голове, и Гвинет теперь понимала, что во многом была неправа, многое делала неправильно, воспринимала все остро и по-детски, но в тот же момент думала, что иначе просто не могла и если в тот конкретный момент поступала так, как поступала, то так было нужно. В ином случае её жизнь сложилась бы иначе. Тогда не было бы Джена и Винни, не было бы малыша Адама и большой, счастливой семьи, в которую все близкие ей люди сплотились. Мысль о том, что она могла не обрести это счастье, ей совсем не нравилась. Теперь уже гораздо больше, чем мысль о том, что Адам эгоистично её бросил.
- Кого ты ждешь? – спросил Адам, когда они медленно шли по улице – быстро передвигаться она уже не могла.
- Мальчика. – Ответила Гвинет с нежной улыбкой, огладив живот пальцами. - Сына.
- И как планируешь назвать? – задал мужчина самый нежеланный для Гвин вопрос.
- Ммм… - она смущенно почесала нос и пожала легко плечами. – Его зовут Адам. Адам Питерсон.
Зайдя в кафетерий, она устроилась за столиком и принялась ждать. Томительное волнение все никак не проходило, из-за чего малыш внутри был недоволен, все дергался и пинался. Очень крепко. Когда Адам вернулся, Гвинет улыбнулась ему и тут же поморщилась от особенно резкого толчка.
- Во мне словно землетрясения. – Пожаловалась она смешливо, взяв Адама за руку и устроив ладонь на своем животе, чтобы тот почувствовал своего тезку. – Вот так и живем. А ты? У тебя все хорошо? Что ты делал в больнице?
[NIC]Gwyneth[/NIC]

Гвинет вовсе не хотела называть сына в честь своего бывшего любовника, пусть даже их связывала нерушимая цепь прошлого. Их первая подростковая любовь никогда не сравнится с теми гулянками молодых людей, потому что они были сплочены не только бушующими гормонами, но и борьбой против целого мира, людского порядка и правил. Они прошли бок о бок самые тяжелые времена, породнившись, и Гвинет, смотря на Адама теперь, понимала, что его предательство вовсе не аннулировало все чувства, которые они испытывали друг к другу. Может, она любила его больше и сильнее, может, наделила качествами, которых в нем не было, придала больше значения тому, что было между ними, но все равно не могла отречься от всего даже спустя столько лет. Подумать только… прошло столько лет с тех пор, как они познакомились… Гвинет не часто думала о проходящих летах, не чувствовала себя старой, скорее, напротив, очень молодой и сильной, ведь она только начала свою жизнь и все прошлое отвергала вовсе. Впервые мысль о том, что годы беспощадно бегут, посетила её в сентябре, на втором месяце беременности, когда рядом снова оказался Винни, и она вдруг поняла, какая длинная история связывает их. История же любви к Адаму была еще старше, а ощущения от прошедшего времени захватили её в разы ярче, чем тогда.
Гвинет тихо и ласково рассмеялась, когда Адам почувствовал хороший пинок. Несмотря на то, что малыш в её животе был еще маленьким, силушка у него была поистине геройская. И с каждым днем он становился все крепче, сильнее и активнее. Она часто задумывалась, каким он будет по характеру, кого будет любить сильнее и кто ему не понравится. Будет ли он ласковым или одним из тех самостоятельных малышей, которые хотят делать все сами. У нее было много вопросов, и попытки пофантазировать о каждом из них приносили ей необыкновенное удовольствие. Пока она могла сказать точно, что Адам скорее спокойный, чем беспокойный малыш. И он очень любит внимание к своей персоне, особенно если это ласковые поцелуи и поглаживания живота Дженом. Его голос побуждал Адама к действиям и волновал, тогда как голос Винни и его широкая ладонь успокаивали малыша на раз-два. Он любил, когда ему пели, и еще больше любил, когда Гвинет находилась в спокойном состоянии, читая вслух детские сказки. Наверное, Адам будет ласковым ребенком, общительным и любознательным. А его родители сделают все, чтобы он как можно дольше таким оставался, растя в любви и внимании.
- Он просто дружелюбный, - шутливо пожурила старшего Адама Гвинет. – И любит, когда на него обращают внимание. Правда, малыш?
Погладив живот, она взялась за свою кружку с шоколадом и сделала несколько маленьких глотков, сначала подув. Ей уже выставили ограничения в питании, чтобы не вызвать аллергические реакции у ребенка, потому ей пришлось отказаться от многих продуктов, а количество других категорично ограничить. Шоколад тоже к ним относился, но какао можно было совсем в небольших количествах, из-за одной кружки уж точно ничего не будет.
- Это очень грустно… - честно и искренне сказала она Адаму, выслушав его историю. – Эта девочка совсем маленькая… Ей, наверное, года четыре?
Грея ладони о кружку, Гвинет почувствовала, как ее глаза стало жечь слезами. Как же несправедлива жизнь, раз оставляет таких маленьких детей жить без матерей. Она ведь не понаслышке знала, что такое, вырасти без участия матери, не иметь возможности поговорить с ней, спросить совета, уткнуться в грудь и просто поплакать. Гвинет казалось, что материнские руки спасают от всех бед на свете, что если уж у ребенка есть мама, то он будет в безопасности и со всем справится. Но мама бросила ее, а маленькой белокурой девочке придется еще хуже, потому что ее мама умрет, и они по-настоящему никогда не смогут быть близки. Гораздо хуже терять любимого человека, чем незнакомого. Хотелось бы сказать, что у девочки будут отец и Адам, который, безусловно, любил своего мужчину, но то ли это, что ей действительно будет нужно?
- Если хоть в чем-нибудь нужна будет помощь – только скажи. – Гвинет ласково погладила ладонь Адама пальцами. – Я с удовольствием посижу с девочкой, если будет нужно. У меня есть очаровательная помощница, так что мы справимся вдвоем. Давай я напишу тебе свой номер.
Быстро начеркав на салфетке мобильный и домашний телефоны, она протянула её Адаму. Её предложение не было пустым, оно было настоящим и искренним. Гвинет действительно хотела помочь, но не знала, как это сделать. Она была готова, если будет какая-то просьба, хотя не была уверена, что Адам все-таки обратится к ней с этим.
- Только не стесняйся попросить, ладно? Да и вообще я бы не хотела снова потеряться. Не важно, что было в прошлом, теперь у нас появился шанс воскресить былую дружбу в других обстоятельствах.
Она и сама не заметила, как легко дались ей эти слова. Действительно, уже не важно, что было в прошлом, ведь настоящее сложилось и ничего не изменить. Все, что они могут сделать теперь, это не оглядываться на те времена, когда все было так мрачно, неумело и неприятно, а попытаться наладить общее будущее. Теперь они оба нашли свои места и научились ценить людей, а, значит, смогут по достоинству оценить и друг друга.
- Я скучала по тебе. – Мягко улыбнулась она, снова обняв ладонями кружку.
[NIC]Gwyneth[/NIC]

- Даже не верится, что столько времени прошло. – Сказала она с легкой улыбкой, позволяя Адаму оглаживать свои руки – даже желая этого, хотя в голове все же мелькнула мысль о том, что Винни бы это вовсе не понравилось.
Каждый раз, когда в повседневной жизни она вспоминала о Винни, Гвинет понимала, насколько сильно она его. А он ведь тоже столько раз делал ей больно, он заставлял ее нервничать, ревновать, плакать и заламывать руки от бессилия. И все равно он остался самым любимым мужчиной в ее жизни, самым желанным человеком и никого другого Гвинет просто не могла представить в этом качестве. Винни проник в нее, пригрелся где-то у сердца и никак его оттуда не выгнать. Их историю не выкинуть из памяти, любовь к нему ничем не отравить. Они по своей глупости пытались все разрушить, наломали дров, потеряли много времени, а в итоге? В итоге спали снова в одной постели и планировали совместное будущее, теперь не на двоих, а на троих, как бы ни тяжело было Винни смириться с чужим ребенком под ее сердцем.
Если задуматься, то Адам с Винни были чем-то похожи. Ну хотя бы тем, что оба полюбили Гвинет, но сумели бросить, когда она больше всего в них нуждалась. Наверное, она просто не умеет выбирать мужчин. Казалось бы, что мешало ей чаще подпускать к себе людей, знакомиться с хорошими парнями, стремящимися к спокойной, сытой жизни в доме за беленьким заборчиком и маленьким садом, в котором Гвинет могла бы выращивать цветы? Как-то не везло. У нее не было времени на хороших мужчин, половину она тратила на жгучую ненависть и тяжкую злобу то на одного из своих любовников, то на второго, а другую половину она убеждала себя в том, что ни один, ни другой, ни какой-либо еще ей вовсе не нужены. Гвинет была слишком увлечена выживанием, да и не считала, что ей может заинтересоваться хороший мужчина, ведь она всего лишь стриптизерша и шлюха, а не какая-нибудь добропорядочная леди, которая с отличием окончила университет и приготовила приданное заранее вместе со своими такими же добропорядочными родителями.
На каждом этапе своей сознательной жизни, Гвинет считала себя взрослой. Она жила и думала, что уже достаточно самодостаточная личность и дерзила в ответ на каждый намек на собственную незрелость. Переходя на каждый новый этап, она оглядывалась назад и понимала, что в чем-то все-таки оставалась несмышленым, наивным ребенком, несмотря даже на тяжелое детство, которое должно было вытравить из нее эту наивность. И так продолжалось, пока она не приблизилась к тридцати годам. Теперь, оглядываясь назад, она все еще ловила себя на глупости и, смотря вперед, понимала, что это бесконечное течение жизни, верить в собственную взрослость каждый новый год. Гвинет старалась больше не думать о своей зрелости, да и о старости, впрочем, тоже. Она просто жила и теперь старалась не забывать о том, что время – быстротечно  и нужно жить им в конкретное мгновение, ведь следующего может и не быть. Наверное, поэтому она не хотела отпускать Адама. Он был человеком ушедшего прошлого и, несмотря на его болезненность, видеть его снова было приятно. Думать, что он может вернуться в ее настоящее, тоже.
- Я тоже много думала о тебе. – Сказала она, выпуская кружку из рук и беря Адама за руки. – И я даже помню о чем, но… - Красноречиво посмотрев, Гвинет улыбнулась. – Мне больше не нужны ответы на вопросы, которые мучили меня тогда. Да и ты вряд ли захочешь говорить об этом теперь, когда столько времени утекло и былые обиды остались навсегда позади… То есть, твои слова ничего в тебе не изменят, а мне не станет легче, если я их услышу. Но я рада тебя увидеть. Последнее время я много думала о своем прошлом, о том, что было, о собственных поступках, победах и ошибках, потому что я жду ребенка, и мне кажется, что переосмыслить прошлое важно, ведь только так можно его полностью отпустить. Мне бы не хотелось тащить в новую жизнь старые трагедии, тянуть на себе эту ношу, знаешь…
Задумчиво замолчав, Гвинет смотрела на мужские ладони и обводила аккуратными ноготками линии на них, мимолетно лаская. Она не знала, нужны ли Адаму ее мысли и поймет ли он их, но испытывала к нему доверие. Наверное, нельзя навсегда откинуть такую глубокую связь, какая была у них, и забыть об этом, став навсегда чужими. Атмосфера располагала к откровенности и Гвин поддавалась этому течению, раскрывалась перед мужчиной, которого знала давно, по-новому, не то стремясь сблизиться с ним снова, не то ища в нем былое понимание. Они всегда говорили начистоту, только друг с другом они, если задуматься, и говорили по-настоящему.
- Говорят, что перед рождением ребенка нужно простить своих родителей и переосмыслить их поступки, потому что иначе можно начать отыгрываться на собственных детях, опираясь на то, как обращались с тобой. С нами никак не обращались, у нас не было родителей вовсе, но я усовершенствовала эту теорию и решила, что мне нужно простить все и всех просто чтобы жить дальше со спокойной душой, а не страдать от непонимания сути вещей. У меня есть багаж, который я хочу забыть в аэропорту, чтобы купить новые вещи. Не думай, что я начиталась бабских книжонок и статей, вроде «Как быть счастливой. Советы от А до Я». Просто жизнь столкнула меня с человеком, который… - задумчиво прикусив губу, Гвинет нахмурилась, подбирая слова. – Он наполнил половину моего багажа, понимаешь? И там были не только хорошие вещи, но и плохие. Я привыкла ждать от него плохих вещей. Но сейчас он хочет давать мне только хорошие и мне важно расстаться с теми, которые причиняли мне боль. Вот и с тобой я рада встретиться поэтому, я выбросила твои плохие вещи из своего багажа и буду рада, если мы сумеем наполнить чемоданы друг друга чем-то новым и хорошим. Просто знай, что я больше не злюсь на тебя, если это когда-нибудь тебя интересовало.

[NIC]Gwyneth[/NIC]