you look like you've been for breakfast at the heartbreak hotel
and sat in the back booth by the pamphlets and the literature on how to lose
your waitress was miserable and so was your food
if you're gonna try and walk on water make sure you wear your comfortable shoes
(с)

Приглушенными разговорами и праздным звуком ударения двух стекол был отмечен этот вечер. Они сидели в полутемном баре, смеялись и обсуждали какие-то слишком глобальные темы. Джеймс, этот вечный оптимист, размахивал руками, едва ли не опрокидывая на себя свежий бокал с пивом, вещал что-то о глобализации и о том, как опасны вскоре станут пластиковые стаканчики. Он был уверен в этом, он читал. Пил пиво и начинал свои рассказы сначала. Отвлекался разве что для того, чтобы провести взглядом юную официантку, но затем принимался за старое. Иногда казалось, что молчать он не умел, что говорить для него - как дышать. И что он даже во сне разговаривал. Марсель не знал, но был уверен в том, что скоро это проверит - на носу был тур по Европе и, пока они отмечали очередной успешный концерт в компании агента и нескольких фанаток, Коти уже думал о том, как будет сбегать по ночам из общего номера (если так встанут звезды), курить, рассеивая ночь легким дымом и думать о том, насколько же помятой у него будет поутру рожа, а все потому что в детстве Джеймса недослушали. А ведь на деле он не был плохим парнем, блистал умом и сообразительностью, когда дело касалось музыки, в повседневной жизни с ним явно никогда не бывало скучно. Но сегодня Коти слушал его вполуха. И не только сегодня, а и концерт назад, даже пять концертов назад. Все начало меняться давным-давно, серпантином обвиваться вокруг привычных вещей, то украшая их, то делая вычурными и дешевыми. И теперь, каждый раз, когда он находился в подобных компаниях - ощущал себя то ли пустым местом, то ли исчезнувшим звеном их важной цепи. Он пил, выкуривал сигареты, как это подобает такому мрачному романтику, как Коти, но в разговор не вступал, что было странно, ведь француз всегда любил поговорить, рассказать что-то или нафантазировать. Но сейчас все иссякло. Как пробку из ванной вытащили. Слова были комьями, слипшимися хлопьями, которые он уныло перекатывал ложкой в молоке на завтрак, песни были скрипом несмазанной двери, на которой Коти нужно было кататься, демонстрируя жадным зрителям свой детский азарт. Коти не любил комочки в каше, но катал их туда-сюда, пока не давали подзатыльник, заставляя съесть. Так он чувствовал себя, едва ли не играя зажженной сигаретой в пальцах, как барабанной палочкой. Она тлела, а он не боялся обжечься. Огонь не страшен, если ты уже истлел.
Так ему казалось.
Поднявшись со своего места, он несколько долгих минут простоял в уборной, не поднимая лица от раковины, по белизне которой стекали капли. Умылся, хотя опьянение не прошло. Так же немного кренило, так же было то весело, то хоть плачь. Коти каждый раз сбрасывал с грудины тяжелый камень, пока тот не закатывался на него обратно. Потом он сбрасывал его снова, внезапно улыбаясь совсем не самой оригинальной шутке Джеймса. Что ж, если слова этого парня бывали не совсем хороши, то его смех мог рассмешить даже самого отпетого суицидника. Если Джеймса хорошенько насмешить - он мог хохотать до икоты. До слез. До того, чтобы стучать себе по колену, как тюлень. До того, чтобы хлопать в ладоши и стонать, крича, что у него сейчас разорвется живот. Потому целью многих коллег, не обязательно по группе, было насмешить Джеймса, довести до икоты и этого его уморительного смеха, потому что ничего не могло так разрядить обстановку, как тихо икающий в сторонке басист, у которого икота попеременно проявлялась со стонами и скулежом. Сегодня его пока никто так не насмешил, потому Коти стоял в уборной, разглядывая себя в зеркало и с недовольством отмечая то, что глаза начали косить больше обычного. Фанаткам это нравилось, а Коти казалось глупым. Плеснув на зеркало водой, он вернулся. Что-то унылое так и не сползало с лица, наверное, это была унылая гримаса, легшая на его щеки толстым слоем сегодняшнего вечера. Он устал и умаялся. Ему нужно было хорошо выспаться, съесть салат, а не чизбургер, найти себе кого-то..
Звучало, как хорошая идея, а на деле - все то же тягомотное дерьмо. Коти пробовал себя с девушками, пробовал с парнями. Бывало хорошо, бывало не очень. Но пока не зацепило. Были желания и потребности, но пока не зацепило. Наткнулся на Андре в туалете и положил ладони на его плечи. Нужно было сказать что-то сознательное и не совсем безысходное, но язык превратился в сладкую тянучку, да и говорить было лень. Ему не хотелось быть одному, но не звать же друга с собой в туалет. Кому нужна моральная поддержка в сортире? Тут дело не туда шло. Не за тем нужен был ему Андре, чтобы штаны подержать или достать член, хотя Коти вполне мог попросить его об этом. Откажет или нет - чем черт не шутит, но пока ему не хотелось всех этих членоприкосновений, всех этих смущенноситуаций, потому он просто смотрел на Андре, слегка покачиваясь, словно они были на носу корабля. Этот мужик был его другом, был ударником в группе, и, оказалось, его приятно целовать. Нет, правда. Неожиданно, но приятно. Притягиваясь ближе, Коти целовал и целовал, медленно, но крепко, потому что ему так хотелось. Кто ж целуется в туалете, спросите вы? А кто нет?
Ему нужен был кто-то. Коти не исключал возможности, что Андре. Вечно он был тенью, заумной тенью в их группе, если Коти падал - тот подхватывал его, как неваляшку, если что-то не получалось, делал так, чтобы вышло. Хороший мужик.. И грустно было быть им отверженным, ведь между ними было столько всего: вечера пьяного караоке, ночные смски с завышенным содержание любви и алкогольного бреда, он прыгал на его барабаны во время концертов, он забрасывал на него ноги во время интервью, кусал за плечо, всячески щипал и надоедал. И хоть бы раз Андре сказал ему дурное слово. Хороший мужик.. И не отпускать бы его, ну просто потому что как так, почему? Но надо, надо, мужики не любят, когда другие мужики целуют мужиков в туалете.
[NIC]Marcel[/NIC]

Что сделал Коти, встретив отпор друга той ночью? Последовал ли его совету? Ага, как же. Он покинул компанию следом за Андре и пошел гулять по самым темным местам Манхэттена; где-то он бывал и завсегдатаем в прошлом, куда-то пришел впервые. Выпивки много не бывало, желудок француза был сделан из стали, а потому любые дозы алкоголя ему были ни по чем. В одном из клубов он жадно мял округлые женские бедра, а в другом - уже мужские. Для него не было особой разницы, потому что подчинялся он не внешним критериям, а чему-то, находящемуся глубоко в душе у человека. Тому, как он смотрит, как улыбается, как растягивает слова, как отсасывает, опустившись на колени.. Не важно, кто тебе отсасывает, если этот кто-то делает это хорошо. В этом Коти был убежден, когда под утро волочил домой побаливающие ноги. Он хорошенько натанцевался и набродился сегодня, теперь хотелось зайти в душ, покурить, пытаясь не намочить сигарету, забраться в постель и, обняв крепко подушку, отключиться, чтобы проснуться через несколько часов живым и бодрым, так, словно отоспал все восемь положенных часов. Андре обычно следил за этими, сам укладывая его, особенно пьяного, особенно в дрова, в постель, помогал раздеться и выключал свет, уходя, а утром будил, обещая добавить три капли коньяка в кофе, чтобы не было так гадко. Коти ему верил, а Бернар его наебывал. Потому что работа прежде всего. А Коти, называя его так-перетак, работал, давясь кофе без грамма допинга и уныло тряся ногой. Это были нервы, которые всегда как-то ни к черту, которые он никак не подлечит, потому делает столько ошибок, срывается и легко может отвлечься. Да чего там, он просто неуравновешенный психопат, которому вредно находиться в обществе, потому что он начинает сходить с катушек и вести себя, как последний хуй.
Вот и тогда, он завалился в постель голышом и принялся набирать сообщения:
"Брнар ты мдк"
"Яж тебя поцеловал а ты меня не любишь"
"Андрээээ приходи"
"Прпиходи"
"Пожалуйста"
"Я тут лежу совсемь одинокий а ты меня игноришь"
"Ануеб"
"Ой пошел ты"
Бессердечный дровосек. Коти отбросил телефон куда-то на кровать, повернулся набок и заснул, хмурясь и зная, что утром никто не наебет его кофе с коньяком, заставив работать.
И оказался прав. Утром его никто не разбудил, к обеду материализовался Джеймс вместе со своей назойливой болтовней и слишком газированной минералкой, в итоге доведя Коти до того, что он заперся в туалете и отказался выходить, пока Джеймс не закроет наконец свое жерло остроумия и не уйдет домой. Судя по всему, Джеймс таки обиделся и наконец ушел. Тогда Коти гневно скинул с себя трусы и вышел в квартиру в чем мать родила. Дома без гостей всегда было спокойнее, а сейчас он чувствовал себя настолько скованным, что даже одежда жала тут и там. Побродив по дому, он хотел было умыться и таки начать заниматься делами, но налил себе скотча, завалился в постель и снова принялся строчить смс-ки.
"Знаешь, друг, я вчера был неправ. Прости, что набросал так много сообщений, приполз пьяный как жираф, мне было как-то совсем грустно, да и в голове что-то ва-ва-вум, долбанные обороты, в общем, прекрати меня игнорировать, позвони мне, я проснулся без кофе, без обещаний коньяка, я проснулся одинокий и всеми покинутый, даже тобой! Тобой!!"
- Надеюсь, тебе будет стыдно, козел, - пробубнил Коти и допил до дна.
Ответа не последовало. Так француз и промаялся какое-то время, а затем подтащил к себе со стола блокнот с ручкой и принялся творить. Повинуясь правилам Хэмингуэя - писал пьяным, а поправит, может, трезвым. Если вообще таким будет в ближайшее время.
Have you no idea that you're in deep?
Он писал слова, песни, рифмуя строки, плетя венки из своего скудного умения владеть простой речью. У него никогда не получалось выражаться, как все - вечно проскакивали витиеватые фразы и образы, которым не место в любовных балладах, вечно было что-то странное, что и привлекало к его песням таких же несколько не в себе людей.
I dreamt about you nearly every night this week.
How many secrets can you keep?
Он думал об Андре. И о том, как погано тот среагировал на туалетный поцелуй. Зря. Очень зря. Теперь мысли об этом не давали Коти покоя, он пил и страдал, писал песню и страдал, снова пил, писал песню и опять страдал. Андре молчал, не отвечал на смс, даже извинения его не принял. Если бы Коти точно помнил, где друг живет, он бы пришел к нему и потребовал объяснений. Он ведь к нему со всеми искренними чувствами, он ведь действительно хотел и любил его в тот момент. Коти не исключал, что испытывает подобные чувства и сейчас. Вот только хорошо от них не было.
I'm sorry to interrupt.
It's just I'm constantly on the cusp
Of trying to kiss you.
I don't know if you feel the same as I do
But we could be together if you wanted to
Страдать долго было нельзя. И вот Коти уже садился на высокий стул, беря в руки гитару и начиная небольшой акустический концерт напару с Джеймсом, которого хлебом не корми - дай побыть на публике. В последний момент он изменил порядок песен, да и сами песни, подготовив практически демки для полноценных треков. Как подбирал дома на гитаре - так и здесь играл, только более уверенно.
Откуда взялись эти песни? Он изобразил все то, что переживал внутри себя. О чем думал. Даже что представлял. На что осмеливался. И чего так испугался Бернар, хотя он предлагал ему не человека убивать, а просто любить друг друга. Как вариант - больше, чем на одну ночь. Ему этого бы хотелось, а блондин взял и все обрубил, отказал по всем фронтам, даже слова не написал в ответ на все его попытки выйти на невинный контакт. Да, все смс-ки он писал голым, но какая разница, когда в них было искренности больше, чем во всех окружающих обычно Бернара дамочках?
[NIC]Marcel[/NIC]

[audio]http://pleer.com/tracks/103932268t4T[/audio]
Он не ждал, что Андре решится сегодня появиться на их выступлении, особенно, когда по сути он нужен не был. Помимо обычных концертов, они давали и акустические. Они отдавали более теплой атмосферой, Коти любил общаться с залом, шутить, спрашивать, что им нравится, а что - нет. Сегодня он был с гитарой, а Джеймс то развлекался с бубном, то нажимал пару клавиш на синтезаторе. Акустические концерты были простыми, главным здесь была связь с залом, а не лазерное шоу, девочки на подтанцовке или глубина звука. Какой поклонник не любит прямого общения с кумиром и какой кумир остается глух к словам поклонника, который знает, как хорошо?
В свежие песни он вкладывал новый смысл. Вдохновение черпал из реальности, которая больно била его по груди батогом, рассекая кожу на кровавые лоскуты, а затем бросая в колодец, полный голодных насекомых. Они готовы были его сожрать, пока Коти смсил Бернару, обнимаясь с бутылкой бурбона. А Бернар его игнорировал, оставляя несчастного и до болей в позвоночнике одинокого француза на растерзание жизни и насекомым, коими были его страхи, тревоги и печали, поселявшиеся у него ног каждый раз, когда жизнь показывала ему средний палец. Стерва. Никто так не "любил" его, как эта сволочь, глядя на которую у Коти в душе поднималось негодование. Ему нужен был кто-то, кто помог бы противиться ее мерзкому характеру, кто-то, с кем не страшно просыпаться по утрам, а по ночам - пересматривать в обнимку фильмы про Чаки. Идеальный человек, который готов слушать и его нытье, и его песни. А еще - его философские рассуждения под градусом, терпеть его крепкие объятия, его откровенные заигрывания, его перепады настроений. Пока со многим из этого справлялся Бернар, но и его терпение, видимо, пришло к своему логическому завершению.
Зачесав пальцами волосы назад, Коти уставился на себя в зеркало. Нужно было выпить. Чем больше, тем лучше. Он пока не задумывался о том, что пить каждый день не есть хорошо, он просто делал, потому что это стало чем-то вроде привычки - опрокинуть в себя стакан, а затем налить новый. Это успокаивало. Несколько кружило, слегка вдохновляло, и Коти ощущал себя если не живым, то не до конца замороженным. Потому пить для него было понятно, приятно и правильно, пусть другие и назовут это алкоголизмом. Француз проблемы не видел и уже в уме подсчитывал то, как и чем он будет повышать градус этим вечером. Может, даже в этом клубе - зачем идти далеко? Забытье поможет не думать, игнор Бернара - тоже лекарь, накладывает на раны подорожник, пока Коти сидит и думает, чем не угодил Андре, чем так плох? А молчание - тоже ответ, потому Марсель принимал и его, уже мало что на надеясь. Глупым был порыв поцеловать его тогда, француз даже не совсем понимал, на что он рассчитывал, лишь отдаленно догадывался, слушая свои желания и тело. Сейчас тело хотел одного - напиться, а затем поваляться бревном. Тоже неплохо.
- Не помню, чтобы мы вносили эти песни в сет-лист. Да я и вообще песен этих не помню. Старею что ли? - пришел Андре и совой сел в углу стола. Подняв на него взгляд, Коти помолчал какое-то время. Ударить ему в лоб правдой о том, что все новые откровенные песни - это детища, что были рождены с помощью его душевных метаний и реакции Андре? Или поулыбаться, назвав себя обычным ебаным гением, повторив, - в сотый раз, - что все гении так и поступают.
- Они новые, - просто ответил он, отвернувшись от Андре и еще раз окинув себя взглядом. Выглядел погано даже без очков. От того и отвернулся, таки переключив внимание на Андре.
- Это я как раз заметил. - чисто по-бернарски улыбнулся Бернар. - И что же тебя вдохновило?
Бросив на него взгляд из разряда "are you fucking kidding me?" Коти снова помолчал. Ох уж этот вечно цветущий улыбками мужик, от уж его светлые волосы, делающие его похожим то ли на ребенка, то ли на подсолнух. Он не был дураком, прекрасно понимал, что к чему, ведь в песнях Коти все из жизни, Бернар не раз спрашивал его, почему он звонит только когда пьян, не раз выслушивал непонятное блаблабла в трубку, когда Коти пересекал молчаливый ночной проспект, качаясь, словно в лодке. Андре слышал песни и догадывался, о чем речь. Но, сволочь, хотел слышать все лично и прямо? Окей, будет ему правда.
- Твой игнор, например? - поднял брови француз. - Или то, как ты сказал мне пойти и проспаться, когда я рванул к тебе с искренними чувствами? Это легко не проходит. Оно внутри. До сих пор.
Разве тут было о чем разговаривать? Коти поднялся, даже не взглянув на себя напоследок в зеркало. Нужно было захватить гитару и пойти ближе к бару, может, сесть на шею Джеймсу, самым подлым образом обломав ему милый трах с незнакомкой вместо этого жестоко поимев ему мозги. Мозготрах для Джеймса был делом смертельным, он тяжело переживал подобные атаки со стороны Коти, напор которого умело выдерживал один лишь Бернар. Но смысл был в том, что, раз ему плохо, хорошо не будет рядом никому.
Андре тоже поднялся. За секунду он был уже рядом, скользнув широкой ладонью по узкой пояснице Коти. Тот большими глазами окинул лицо мужчины, не отстраняясь, но и не спеша бросаться к нему, не понимая, что происходит.
- В чем дело? - уже менее агрессивно, совсем не агрессивно, а удивленно поинтересовался Коти, оказавшись неловко близко к своему барабанщику.
Глаза Бернара осмотрели его лицо, а затем, взявшись за подбородок француза пальцами, тот поцеловал его, медленно и аккуратно. Долго. Как Коти того недавно и хотел. Но сейчас все было так внезапно и странно, он уже успел свыкнуться с мыслью о том, что Бернар натурал от Бога и нахрен ему не нужны все эти мужские поцелуи по туалетам, но нет.. Нужны? Преодолев первое удивление, Марсель ответил. Целуя его так же медленно и со вкусом, он чувствовал, как мужчина обнимает его крепче, подтягивая поближе, а он сам обнимает Андре за плечи и касается языком языка. Подумать только. Нужно было написать серенаду, чтобы завоевать принцессу. Почему ему раньше никто об этом не сказал?
[NIC]Marcel[/NIC]

[audio]http://pleer.com/tracks/119240022Uxw[/audio]
Elle a les yeux bleus Belinda
Elle a le front blond Belinda

Говорят, у моей любви светлые волосы. У моей любви голубые глаза. Моя любовь - бородатый мужик, что сейчас зажимает меня в гримерке и языком скользит по губам. Вот тебе и неожиданности.
- Потому что я всегда пьян, - буркнул негромко и миролюбиво Коти, отлипая от мужчины и зарываясь в свои волосы пальцами. Нет, хотеть и мечтать о чем-то - это одно, ребята, а когда желания приходят в действительность - это уже иные пироги. Стремные пироги. Просто думать о мужских ладонях на своей шее, сложно смиряться с ними посреди гримерки. Коти даже повел плечами, все еще чувствуя на пояснице прикосновения теплых рук Андре, прикрыл глаза, не совсем зная, что делать и говорить дальше. Даже сложил руки в замок, закрываясь от внешнего и переваривая произошедшее внутри себя. Как всегда - нужно было выпить. Под градусом все кажется проще, вот и теперь Коти, практически трезвый, нуждался в стакане бурбона, чтобы разобраться в себе и понять, что послужило мотивом для Андре. Его пьяные смс? Его новые песни? Все так мутно. Гораздо слаще был бы мутный запотевший стакан, чем этот туман в мыслях и решениях. Он до сих пор был обижен. По каким-то необъяснимым причинам злился на Бернара даже после этого поцелуя.
- Ну и что ты понял, сделав то, что сделал? - поинтересовался Коти, не опуская рук - ему все еще нужна была защита, определенный барьер между сердцем и тем, что люди называют внешним миром.
- Разве не этого ты хотел? - спросил Бернар, рассматривая его.
Черт возьми, логику этого мужика не проебешь. Он был прав - именно этого Коти и хотел. Но толку-то от этого хотения, если на душе как-то все равно кисло, что-то не по себе, да и вообще неправильно. Нет, Коти всегда был уверен в своих желаниях. Знал, чего хотел. Никогда не отступался и не брал слова назад, его замешательство не означало, что он передумал, он хотел, но сейчас понимал, что получил не то, чего хотел.
- А ты делаешь мне одолжение? Подчиняешься моим желаниям, чтоб что-то не испортить? - с вызовом спросил Марсель, крепче складывая руки. Эмоции бурлили внутри у Коти, он не мог спокойно стоять, потому принялся делать шаги взад-вперед по небольшому пространству гримерной комнаты.
- Ты такое недоразумение. Я сделал это, потому что захотел сделать это, - совершенно спокойным тоном, внезапно даже не вопросом, ответил Андре, разглядывая его, как умилительного кролика, сидящего в клетке. Но кролик кусался. Более того, он мог отгрызть руку. Именно так себя Коти и ощущал - злобным, бешеным, оскорбленным.
- Почему же ты не захотел сделать этого раньше? Почему не примчался ко мне и не сделал это, когда я засыпал себя сообщениями, даже когда я извинился за них - ты промолчал. Странный ты мужик, Бернар. - фыркнув, Коти едва не топнул ногой от негодования. Ему срочно, срочно, СРОЧНО надо было выпить.
- Тогда я не слышал твоих песен. - не сводя с Коти взгляда, вещал Андре.
- То есть, причиной всему являются мои песни? - вздернул брови Марсель.
- Чувства и мысли, которые ты в них вложил.
- И ты почувствовал внезапно то же?..
Допрос принимал иной характер. Коти не осознавал, что именно владеет его настроениями, но так или иначе они менялись со скоростью света. Если мгновением назад он готов был бросить чем-нибудь в ударника, то сейчас даже сложенные на груди руки как-то стали мягче, и он постепенно опустил их вниз, хватаясь пальцами за карманы.
Андре пожал плечами (о, ну неужели этот мужик чего-то в мире да не знал?) и поманил его ближе к себе:
- Над этим нужно подумать.
Знал Коти, как мужчины "думают" над подобными вещами, потому с места не шелохнулся. Во-первых, ему не хотелось трахаться с Андре в гримерке. Во-вторых, он вообще не был уверен до конца, что хочет с ним трахаться. Нет, хотеть-то, может, и хочет, но не так чтоб сразу и по-настоящему. Это несколько пугало Коти, который в своем воображении рисовал страстные картины 18+, но никогда не заходил в них до 21+.
- Я не хочу думать здесь, - ответил Марсель, таки подхватывая с пола гитару в чехле. - Я хочу выпить. И тебе решать, идти со мной и думать потом или не идти со мной и не думать вообще.
Он ставил ультиматумы. Под прикрытием возможности выбирать, он как бы говорил о своих желаниях. О, Коти был королем подобных вещей, он любил подчинять своей воле людей, пусть даже эти люди занимали первые места в его сердце. Вот и Андре подчинился. Улыбнулся, покачал головой (как будто бы Коти не видел его выражения лица, как будто бы не понял, что весь этот вид означает дикий фэйспалм), подошел ближе и открыл перед ним дверь, в которую с достоинством вышел Коти с гитарой наперевес.
В клубе играла не их музыка, в клубе радостно звенели стаканы, а Коти болтал в своем выпивку с похоронным настроением. Что же он хоронил? Судя по всему, свою девственность.
[NIC]Marcel[/NIC]