«Если ты приручишь меня, мы будем нужны друг другу. Для меня ты станешь единственным во всём мире. И для тебя я стану единственным во всём мире» — Сказал Лис Маленькому Принцу…
Антуан де Сент-Экзюпери. Маленький принц

После той первой поездки на охоту за антиквариатом и ценными вещами, они с Мэттом начали проводить больше времени вместе. Поначалу Дженаро казалось это хорошим времяпрепровождением: он мог часами бродить по антикварному магазинчику Хаффа и изучать каждую вещицу и каждую мелочь, он помогал ему протирать пыль и ухаживать за вещами, которые требовали особого внимания и даже любви. Дженаро было не тяжело, напротив, ему нравилось постигать все эти тонкости чужого ему дела, он быстро учился и редко ошибался, предпочитая пять раз переспросить. Иногда смущался этого, думая, что донимает Мэтта просто так, но потом считал, что лучше лишний раз дернуть Хаффа, чем испортить дорогостоящую вещь своими кривыми руками. Бывало, что Джен приходил к нему рано утром, сразу после ночной работы, и чуть ли не дремал на витрине, пока Мэтт только начинал свой рабочий день и занимался мелочами, а затем или угощал Эскобара кофе или отправлял домой, заказывая такси - боялся, что тот задремает прямо в трамвае и уедет на другой конец города. Хафф не знал о проблемах Дженаро со сном, но все равно как-то заботился - это подкупало. А еще иногда в обеденный перерыв они шли гулять в парк, обсуждали мелочи, Дженаро рассказал ему обо всем, что видел вокруг - брал в руки маленькую божью коровку, поглаживал листья, растущие на низких и неухоженных кустиках, прыгал по каменной дорожке, перепрыгивая камни определенной формы и не наступая на стыки. Своеобразная игра, детская шалость, которую позволял ему Хафф, не осуждая и не одергивая. Он не говорил Дженаро ничего вроде: перестань, ты же уже взрослый, сколько тебе, двадцать пять? Они смотрел и улыбался, а Дженаро улыбался ему в ответ.
После того, как они впервые отвезли детские вещи и игрушки в детский дом, они побывали там еще как минимум раз, а затем Мэтт позвал его в парк, выгуливать бесхозных собак, которым, как и детям, нужно было внимание. У Эскобара не было ребенка, но зато была собака, потому обо всем этом он знал не по наслышке. На самом деле, собака была не его - он подарил щенка Гвинет на день рождения, но Луллабай привязалась к нему, выбрав его своим хозяином. Да и, к тому же, Гвинет не была ярой собачницей, она могла кормить Луллу, гладить, иногда гулять, но дрессировка и игрища перепадали на долю Дженаро, который с особой охотой бегал с собакой в парке, играл с ней и помогал выбросить всю накопившуюся в большом ротвейлере энергию, ведь и в нем самом ее было полно. Тогда, в парке, выгуливая по собаке на каждого, мексиканец рассказал новому другу о Луллабай, и уже на следующий день они гуляли втроем; Мэтт оценил его собаку, даже погладил и потрепал за ухом. Луллабай была жадной до ласки и внимания, потому приставала к нему так, словно у Мэтта с собой было полно вкусной еды.
Постепенно Дженаро все сильнее и сильнее впускал этого мужчину в свой внутренний мир. Когда они завозили домой полифон и коробку с комиксами, Хафф познакомился с Гвинет и заглянул к ним на чай, который Джен приготовил лично, прекрасно помня, что давать Гвинет готовить напитки чревато - готовила она прекрасно, а вот кофе и чай (исключая заварного в пакетиках) получались плохо. Тогда был жарко, и Дженаро решил сделать что-то особенное, не просто потому что ему хотелось как-то отблагодарить мужчину и за подарок, и за внимание, и за игрушки детям, а потому что хотелось сделать приятное и удивить. Он сделал черный чай с кусочками имбиря, корицей, соком лимона и щепоткой гвоздики - в приправах они разбирался, пусть и готовил как ребенок трех лет. Добавил льда и дал Мэтту, ожидая его реакции. Тот был исправным антикваром, а Дженаро умел хорошо готовить чай.
Он так и не заметил, как начал симпатизировать этому человеку. Как постепенно, но точно начал влюбляться в него. Это произошло само по себе, как то обычно и бывает. Со временем Дженаро начал замечать, как лучисто Мэтт улыбается, как его аккуратные пальцы с любовью скользят по антикварным вещам или его спине, когда они обнимаются в знак приветствия или прощания, как вкусно от него пахнет. Он начал наблюдать за Хаффом, ловя его движения, взгляды, полуулыбки, которыми антиквар щедро делился со всем миром. Это очаровывало. Но, что хуже всего, не смотря на все свои теплые чувства, Дженаро не решался пойти дальше. Он обнимал Мэтта, похлопывал его по спине, помогал в магазинчике и гулял с ним или звал на прогулки с собакой, но поцеловать он его не мог. Боялся что ли. Не был до конца уверен в том, что Мэтт может предпочитать мужчин, не до конца был уверен в том, что ему нужны отношения с порноактером. Ведь на работе он занимался сексом с другими, более того, делал это на камеру и за деньги, так он и жил. И Дженаро не хотел врать мужчине, не хотел обманывать его, не рассказывая о том, чем занимается. Это было неловко и стыдно, ведь порнография - это, по мнению многих, не работа, а извращение. Дженаро понимал, что не мог обманывать Мэтта, потому не делал шагов к нему, не зная, примет он это или нет. А ведь он мог без зазрения совести затащить кого бы то ни было другого в свою постель, чтобы получить удовольствие, а затем отпустить, но с Мэттом он так поступать не мог. Слишком уж он ему нравился. Но и рассказывать всю правду о себе Дженаро не спешил, боясь, что это разрушит то, что уже выстроилось между ними. Не хотел терять друга, предмет ненавязчивого обожания, не хотел просто оставаться без него. Мэтт постепенно врос Эскобару в душу, и вытравить его оттуда было тяжело, а в данное время и вовсе нереально. Ему и хотелось большего, и в то же время было страшно.
..до определенных пор. В тот день он снова помогал Мэтту в лавке - ночной работы не было, у него был заслуженный отпуск, денег пока хватало и Дженаро не спешил искать контактов с другими режиссерами и идти на съемки, да и у Гвинет все было в порядке с работой, что позволяло ему сделать передышку. Вечерело. Солнце постепенно садилось все ниже и ниже, проникая в магазинчик через широкие витрины. Силуэты выставленных на ней вещей тенью бросались на пол, а между ними - яркое солнце, идущее на другую сторону планеты. Дженаро заулыбался, наблюдая за переливами световых волн. Он помогал выставлять на полки маленькие коллекционые фигурки из коробки - искал, где есть место, пока не столкнулся нос к носу с Мэттом, который занимался своей работой и у которого солнце сверкнуло в серых глазах так, что Дженаро замер, засмотревшись на игру блеска и солнца. Улыбнулся, разглядывая его лицо, перечерченное полосой солнечного луча. Заглянул в глаза с лаской, любуясь. И поцеловал. Засмотревшись, загипнотизировавшись. Притянулся и поцеловал, мягко и несмело, чувствуя, как солнце ласкает щеку и висок. Между ними была коробка, которую Хафф забрал из рук мексиканца и отставил в сторону, позволив прижаться к себе ближе, на этот раз целуя более уверенно и смело. Он огладил спину мужчины, а затем скользнул вверх по плечам ладонями, зарылся в волосы, притягивая его ближе к себе, обнимая удобнее, ведь Мэтт был выше и к нему нужно было тянуться. Целовал, нежась в его руках и солнечном тепле. Мягко улыбался, целуя его еще и еще, но уже не боясь, а просто чувствуя, как сильно им обоим этого хотелось.
[NIC]Genaro[/NIC]